“Я не пользуюсь сотовым телефоном. Все это — устройства для слежения. Вы, например, знаете, что сотовый оператор каждую секунду обращается к GPS-карте вашего телефона?” — говорит Ричард Столлман, когда мы садимся за столик Starbucks на Тверской. Из-за “коммуникативных странностей” создателя модели Open Source договориться с ним о встрече оказалось не так просто. Столлман отвергает не только телефоны, но и обычные почтовые программы, поэтому проверяет почту только раз в сутки. Создатель системы GNU + Linux — антипод своего современника Билла Гейтса. Гейтс создал рынок проприетарного программного обеспечения, а Столлман — свободный софт. Гейтс стал мультимиллиардером, а Столлман, представший передо мной со стареньким рюкзачком, долгое время даже не имел собственного дома и жил в университетском офисе. Тем не менее еще не известно, чья модель победит.
Какой смысл вы вкладываете в понятие free software?
Свободный софт должен иметь четыре свойства. Это свобода выполнять программу в любых целях, свобода изучать ее код, свобода делать копии и передавать их другим и свобода распространять измененные копии. Я считаю, что это фундаментальный набор прав, такой же, как свобода слова. Он должен распространяться на любые прикладные произведения — программы, инженерные разработки и прочее. При этом бесплатность — не главное свойство свободного софта. Свободная программа может быть и бесплатной, и платной.
Вы отвергаете копирайт? Это распространяется на все виды контента?
Я ненавижу слово “контент”. Оно смотрит на мир глазами жадного и тупого редактора, которому нужно заполнить место, и не важно, будет это Данте или адский трэш. Да, я разделяю “свободные программы” и “копирайт”. Когда я говорю о “свободных” принципах, я имею в виду прикладные произведения. Их нельзя применять к произведениям литературы и искусства. Вы же не будете “улучшать” романы Достоевского. Но и для литературных произведений есть фундаментальное право — знакомиться с ними и делиться ими с другими людьми.
Как вы пришли к идее свободного программирования?
Я всегда был гиком и кроме программирования ничего не умел. Но к середине 1980-х все программирование стало проприетарным. Для меня, человека, который верил в то, что программы должны быть свободными, это означало — я должен жить в аду. Это было бы как работать в ГУЛАГе. Но никакого иного программирования не было. Поэтому у меня не осталось другого выхода, кроме как создать целый мир свободного софта. Тогда мы и стали работать над операционной системой GNU. Потом появился Линус Торвальдс, у него была небольшая программа, которой нам как раз недоставало. Торвальдс перевел ее в лицензию GNU, и появился система GNU + Linux. Я всегда настаиваю именно на такой формулировке, потому что иногда забывают, что Linux — это только часть системы.
Можно ли сказать, что вы добиваетесь отмены существующего законодательства о копирайте?
Одной отмены копирайта недостаточно. Есть и другие способы сделать программы несвободными. Это и контракты, и технические методы (когда код просто не раскрывается). Еще есть тивоизация, особенно распространенная в телефонах. Например, операционная система Android основана на Linux. Так что формально это свободная программа. Однако устройство сделано так, что будет исполнять программу, только если она подписана создателем устройства.
Android ведь должен регулироваться вашей GNU-лицензией. Разве вы не можете запретить такое его использование?
Поэтому я запретил тивоизацию в последней версии лицензии GNU. Поэтому Торвальдс, который является сторонником тивоизации, не переводит в нее Linux. Это показывает фундаментальное различие мнений в сообществе свободных программистов. Такие люди, как Торвальдс, которые пользуются термином “открытый код”, считают, что свободное программирование лучше, потому как оно эффективнее. Но при этом они отвергают этическое измерение проблемы.
Разве нельзя взломать эту защиту и сделать Android по-настоящему “свободным”?
Надеюсь, что можно, и мы это сделаем. Однако создавшие ее люди сделали зло, и они заслуживают неудачи. Надеюсь, она их и постигнет.
А как быть с патентами на лекарства в фармацевтике?
Это проблема жизни и смерти. ВТО заставляет бедные страны соблюдать патенты на лекарства, и его создатели напрямую виновны в гибели миллионов людей. Всех создателей и руководителей ВТО надо отдать под суд как массовых убийц.
Предположим, что в будущем ваши идеи победят. Какой будет тогда, например, индустрия программирования?
Я не знаю, каким будет будущее. Наиболее вероятный сценарий, с моей точки зрения,— гибель цивилизации в результате глобального потепления. Сотни миллионов людей погибнут. По всему миру появятся границы с автоматчиками, которые будут вести непрерывный огонь по толпам людей, спасающимся от смерти. Вот это — самое вероятное будущее. Однако если взять более “оптимистический” сценарий — катастрофы не произошло, а мои идеи победили, я представляю себе мир, где не будет проприетарных программ. Это не может произойти сразу. Сегодня большинство людей просто не поймут, зачем отменять проприетарные программы. Но я надеюсь, что постепенно это понимание придет.
