(Окончание. Начало здесь)
Контрприёмы против государственной контрреволюционной системы
Начиная говорить о революционных способах блокирования государственных контреволюционных приёмов, надо отметить пару важных для понимания сквозных моментов.
Первое – это то, что революция это по сути всем известная «договорная война», «договорной матч». Типа пресловутой «борьбы с терроризмом».
Однако в связи с тем, что в революционных демонстрациях принимает участие значительное количество случайных людей, революция нуждается в особо мощном пропагандистком обеспечении. В самом деле, те же террористы обычно хоть как-то вооружены и имеют какую-то (возможно даже сопоставимую с государственными силами) подготовку. Тем более в террористы обычно попадают амбициозные люди с развитым воображением. Внушить таким людям, что у них «всё у самих само получается», в общем-то, нетрудно. Другое дело – революционные демонстранты, которые могут легко оказаться даже пенсионерами и инвалидами. Такие люди могут засомневаться, когда им предложат поверить, что могучая госмашина развалилась только завидев их на горизонте. Опять же, они могут быть склонны к сочинению мемуаров и бесцельному любопытству.
Поэтому чтобы избежать огласки излишне детальных подробностей революции её приходится дополнять террором, беспорядками и репрессиями. Чтобы отбить всякую охоту излагать версии революции, несозвучные официальной.
Иные разновидности «договорных войн» ведутся менее болтливой публикой. Именно потому за ними и нет такого шлейфа ужасов и замалчивания.
Другой несколько менее заметный, но не менее важный момент. Из контрприёмов, о которых мы сейчас будем говорить при желании легко выделяются чисто организационные, аппаратные бюрократические действия. Эти действия также нуждаются в серьёзном прикрытии, так как, если обращать внимание на их роль в истории революции, можно легко прийти к нежелательным для революционеров-победителей выводам. К слову, в случае неудачи революции любой мало-мальски жизнеспособный режим жестоко наказывает всех замеченных в применении таких приёмов бюрократов. Поскольку же официально судить за то, что формально является лишь проявлением аппаратного идиотизма обычно затруднительно, наказания принимают трагический и таинственный характер.
Ну а теперь собственно о том, как революция преодолевает казалось бы неотразимые приёмы государственной контрреволюционной системы.
О том как легко спецслужбы обходят необходимость разбирать революционные демонстрации ещё на этапе сбора, мы уже говорили. Теперь о прочем.
Как нейтрализуют информационный центр
Самый простой способ противодействия — это не создавать такой центр.
Конечно, этот способ самый эффективный, но и самый рискованный. Мало какой, даже самый прогнивший режим легко поверит, что, к примеру, министр внутренних дел противодействует созданию органа кризисной координации спецслужб, не будучи при этом революционером (как оно обычно и бывает).
Поэтому чаще используют более простые методы.
Не дают информацию. Два основных способа не давать информацию это «боязнь раскрыть источник» и «включение дурака». С «боязнью раскрытия источника» всё элементарно — информацию просто замалчивают, а ссылку на опасение раскрытия источника вытаскивают в случае начала разбирательств, возникновения подозрений. Из той же серии кстати и «не дозвонился», «сбой связи», «внезапно заболел».
«Включение дурака», как это ни странно звучит, несколько сложнее. Суть контрприёма в том, что для работы в или с информационным центром выделяют специальных, проверенных настоящих идиотов. Которых идиотов и терпят длительное время в кадрах спецслужб, даже специально выращивают и выстраивают им карьеры исключительно ради таких революционных ситуаций. Неплохо годятся для этой роли алкоголики и наркоманы, которых также волшебным образом сохраняют в кадрах вопреки всем медицинским проверкам и аттестациям.
Не стоит недооценивать и такой «детский» приём, как установка в информационном центре неисправной оргтехники или программного обеспечения. Его применение вполне оправдано, если у революционеров есть наготове безупречные с точки зрения аппаратной логики и психологии объяснения такого, казалось бы, явного вредительства.
Парализовать информационный центр, то есть фактически лишить режим основной контрреволюционной силы — тайной агентуры, это почти половина успешной революции.
Тем не менее для успеха необходимо ещё и эффективно применить собственную революционную агентуру.
Как справляются с «космонавтами»
Простейший способ ослабить какую-либо силу – это разделить её на части.
С «космонавтами» (да и шире — с любыми военнизированными силами) для раздробления применяют крайне изящный приём. Это создание так называемых псевдосводных подразделений (частей).
Дело в том, что для того чтобы сводное подразделение (часть) успешно работало, надо, чтобы в его основу была положена готовая командная вертикаль уже слаженной боевой единицы. На эту вертикаль можно нанизывать какие угодно подразделения усиления, выводить из состава и даже перемешивать личный состав, но пока существует слаженная вертикаль, боеспособность будет сохранятся.
В своих целях революционеры разумеется делают всё наоборот. Подразделения произвольно складываются в кучу. Вопрос «кто главный?» намеренно остаётся без однозначного ответа. Иной раз разные начальники (например, командир и его начальник штаба) отдают взаимоисключающие приказания, то есть назначают командовать одной сводной частью двух разных (желательно даже из разных ведомств) офицеров. Причём очень важно следить чтобы ни одно из сводимых подразделений не имело заметного превосходства над другими ни по качеству, ни по численности. В случае, если есть превосходство по качеству или численности, вертикаль может возникнуть явочным порядком, а этого нужно избежать.
Совершенно замечательно тут то, что для предотвращения революции без сводных частей практически невозможно обойтись. Зачастую для разрешения кризиса приходится свозить «космонавтов» со всей страны. Тут для революционного творчества открываются широчайшие возможности. В случае, если у революционеров есть доля в организации перевозок, то возможно даже при прибытии крупных слаженных континентов нарезать и разместить их по всему городу в виде сводных частей с подразделениями значительно худшего качества. Со стороны это всегда выглядит как «вынужденная мера реагирования на объективные трудности с транспортом».
Для революционеров также важно приучить толпу к «космонавтам» и «водомётам», чтобы в решающий момент демонстрация сумела не испугаться и прорвать любые заслоны перед политически значимым объектами. С этой целью толпу постепенно приучают к виду «космонавтов» и показывают их человекоподобие. Толпа должна отвыкнуть видеть в “космонавтах” неуязвимых чёрных ангелов на защите режима.
Хороший способ показать что “космонавты” такие же люди (и также уязвимы) как и толпа это “братание”, “полиция с народом” или хотя бы обычные разговоры “за жизнь”. Упрощение процедуры “братания” – вторая важнейшая причина, почему в толпе должны быть женщины, дети и старики (первая – заводить мужчин и принуждать стыдиться своего страха).
При этом не стоит думать, что братание помешает толпе, когда придёт срок, пойти вразнос. В нужный момент толпа всё равно заведётся, “братание” не будет препятствием (при наличии достаточного числа революционных тайных агентов в толпе и последовательным применении других революционных приёмов). А вот у “космонавтов” будут проблемы с рвением при выполнении приказа (если командиры вообще смогут отдать такой приказ после “братания” всерьёз) по той простой причине, что они, по понятным причинам, не столь “ветрены” и переменчивы в чувствах, как чисто эмоциональная, женообразная толпа.
Простейший способ приучения толпы к виду «космонавтов» – это приказ «космонавтам» вместо рассеивания агрессивной массы заниматься её постепенным вытеснением со стратегически важной площади. В случае, если революционеры имеют достаточно серьёзные возможности, а толпа достаточно труслива, то для приучения массы к «космонавтам» используется палаточный лагерь. Находясь определённое время на глазах у «космонавтов», но не ощущая на себе никаких серьёзных последствий, демонстранты постепенно убеждаются в своей значимости и даже неприкосновенности, спешат доказать самим себе то, что они «уже не бояться», «теперь могут», имеют «особенные, благородные (то есть неприкосновенные) лица». Самым важным результатом таких мероприятий становится деморализация «космонавтов». Не будучи уверены ни в том, какой командир на самом деле будет отвечать за их действия, ни в своём превосходстве над толпой (которая безнаказанно торчит у них под носом), они сами превращаются в истеричную толпу.
Тут то и вступает в дело агентура революционеров (в самом бюджетном варианте она совпадает с агентурой службы собственной безопасности). Стоит толпе собраться, разозлится и кинуться на космонавтов, как ряд сотрудников впадает в панику, отступает и увлекает за собой товарищей. Причём действия паникёров оказываются более слажены и последовательны чем действия командиров. Специальную (тайную) вертикаль паникёров ведь никто не разрушал.
Как разворачивают спецназ
Как только речь зайдёт о роли спецназа в революции, многие тут мне укажут, что спецназ является ключевым элементом революционного заговора. Соответственно, разговор повернётся в «рейдерский» аспект революции, которого мы тут договорились не касаться. Здесь мы говорим только о роли толпы и работе революционеров с толпой.
Однако во избежание недоумений, всё же упомянем, что, да, конечно же спецназ используется для непосредственного захвата власти революционерами. Но это очень специфический, отдельный, часто специально выращенный для этой цели спецназ. Для этого спецназа возбуждённые массы в городе – только предлог для прибытия в столицу (или выхода на важные объекты, если он уже дислоцирован в столице) для захвата власти. Мы здесь говорим не об этом спецназе, а о том, который бегает за оппозиционерами по улицам.
Этот спецназ, как мы помним, в карательной акции должен нейтрализовывать опасных активистов, действуя в том числе, и через строй «космонавтов». Для революции этот спецназ опасен не столько этим (если толпа мнёт «космонавтов», захват лидеров ожесточит её и заставит быстрее двигаться к политически значимым объектам), а тем, что его можно использовать в качестве заградотряда по отношению к «космонавтам». Чтобы этого не произошло, спецназ надо разложить. Для этого агентура революционеров из числа самых авторитетных спеназовцев обнаруживает своё негативное отношение к участию в карательных акциях. Хорошо работает также частое упоминание того, что у данного спецназа «другие задачи». Даже если задачи очень сходные, бойцы всё равно будут придумывать отличия, чтобы оправдать своё негативное отношение к тому, чем приходится заниматься (карательными акциями). Если в результате спецназ будет хотя бы не очень выкладываться на задержаниях оппозиции, цель достигнута.
Но этого, как водится, «маловато будет». Конечно же, у революционеров есть целиком свои подразделения спецназа, хотя обычно и малочисленные. Тех их них, которые участвуют в подавлении революции, обычно используют для обеспечения безопасности лидеров оппозиции. Ну или фильтрации лидеров оппозиции с целью выдвижения наиболее агрессивных и потенциально лояльных революционерам.
Тут, конечно, возникает вопрос «как это возможно?». Ведь руководство карательной операции как раз настроено использовать эти подразделения против оппозиционных лидеров. Ну так революционеры и используют их именно в этом направлении. И все нужные революционерам лидеры целыми и невредимыми добираются до толп, которые им надо возглавить.
Происходит это совершенно элементарным образом. Причём совершенно никакого значения не имеет, действуют ли революционные спецназовцы одни или совместно с контрреволюционными. Дело в том, что в отношении намеченных к спасению оппозиционных лидеров они проводят мероприятия по эвакуации особо ценной агентуры в особых условиях. Думаю, понятно, что зачастую эти самые оппозиционные лидеры и являются особо ценной агентурой. Но здесь это никакого значения не имеет. Для спецназовцев главное – их спасти.
Кстати, в большинстве революций все бумаги на случай, если кто проявит интерес, в абсолютном порядке и действуют-то революционные спецназовцы по прямым и вполне легальным (хотя и сверхсекретным) указаниям своего руководства. Спасать сверхценную агентуру действительно надо, с этим трудно поспорить. Секретность и таинственность агентурных мероприятий тут работает на революционеров и позволяет им отпускать тех кого надо, буквально отъехав за квартал или даже спрятавшись за углом.
Как ликвидируют альтернативную толпу
В случае если альтернативная толпа состоит из контингента, набранного наскоро самими революционерами в силу их официальных служебных обязанностей в спецслужбах или же из военнослужащих, то её ликвидация проблем не составляет. Революционерам достаточно выбрать из этой толпы двух-восьмерых более-менее способных, и поручить им продемонстрировать связь с режимом. Годятся и интервью про «сколько заплатили», и громкие разговоры при прохожих про «где и как записываться», не говоря уже о классическом приходе на митинг оппозиции для публичного покаяния.
С военнослужащими ещё проще: некоторое их число должны прийти с «элементами военной формы одежды». При взгляде на толпу, в которой у отдельных участников из под одежды явно видна единообразная военная форма (а если с эмблемами одного подразделения – это вообще шик) вопросов, как говорится, не остаётся.
Более сложную задачу представляет собой ликвидация альтернативной толпы, набранной по принципу наличия кланово-клиентальных связей с верхушкой режима. Тут опасность состоит в том, что режим используя свой административный ресурс может элементарно если не запретить полностью, то по крайней мере сильно ограничить инфильтрацию спецслужб в такую толпу. Тут революционеры действительно сильно рискуют.
Во-первых, такая толпа способна расправится с революцией без всяких других государственных приёмов. Конечно, это будет в формате погрома и «на грани гражданской войны», но режиму в условиях смертельной угрозы приходится выбирать между гуманитарным имиджем и жизнью.
Во-вторых, в случае если революционеры вопреки административным запретам режима всё-таки начнут просовывать в такую толпу свою агентуру, они вынуждены будут фактически себя выдать. Дело в том, что движение масс агентуры – это процесс хоть и тайный, но бюрократический. Как только начнётся бюрократическое оформление, мало-мальски дееспособный режим не сможет этого не заметить со всеми вытекающими последствиями. Поэтому революционерам в этом случае приходится проводить реально тайные (с риском) операции по поспешной вербовке бригадиров, контролёров и кассиров (проще говоря, управления) альтернативной толпы[1].
После того как необходимое количество (сообразно с прогнозируемыми размерами первоначальной альтернативной толпы) толпоуправленцев завербовано, наступает собственно этап ликвидации. Технически он не отличается от разрушения государственного управления на территории, которую предполагается подарить противнику в ходе договорной войны. Разница лишь в том, что мероприятия осуществляются в сверхкороткие сроки.
Если коротко то, руководители альтернативной толпы начинают демонстрировать презрение к своим подчинённым, присваивать деньги очевидно заметными способами (или делать вид, что присваивают, если выстроенная система не допускает этого сверх нормы), подавать пример неявки и уклонения от акций.
В случае если альтернативная толпа отстроена жёстко и сразу к такому явному вредительству перейти не получается, начинают с малого. Например, показывают подчинённым, что боятся выйти на улицу в тёмное время суток или дают понять, как им стыдно идти на очередную акцию.
Хороший, быстрый способ разрушения альтернативной толпы – это, используя управленческую власть, наказывать всех подчинённых проявляющих рвение или добивающихся каких-то успехов. При решительном осуществлении этот способ разрушит альтернативную толпу (а вслед за ней и режим) раньше чем успеют принять хоть какие-то меры. Любое управление держится на том, что «начальник всегда прав», но этим же оно и разрушается.
Как используют уголовные бесчинства
Мы уже говорили ранее, что преждевременное разворачивание уголовного шлейфа революции самим революционерам крайне нежелательно. Если революция разворачивается по нормальному сценарию, начало уголовной феерии означает, что власть уже захвачена и новый режим перешёл к заметанию следов прихода к власти.
Но не всё в руках революционеров. Старый режим тоже может сопротивляться. Погромы с корыстными целями тут ему будут очень кстати.
Но у революционеров на этот случай есть контрприёмы. В случае если существует хоть какая-то вероятность начала уголовных погромов, их приходится провоцировать на опережение. Главное — широко освещаемый публично арест всех участников и зачинщиков. После такой демонстрации появляется практически гарантия, что до команды со стороны революционеров погромы не начнутся. Опять же и возможность показать кого-нибудь из революционных генералов в качестве защитника населения от уголовного беспредела – отнюдь не лишняя.
В случае, если режиму всё же удаётся переиграть, и начавшийся погром утягивает на себя мобилизационный ресурс революционной толпы, революционерам приходится туго. Но и тут им нет причин отказываться от своих планов. Вся революционная агентура, какую только удаётся привлечь, отправляется на место погромов. Там необходимо сделать всё, чтобы внушить толпе, что у режима накоплены ещё большие и ещё более доступные сокровища. Понятно, что эти сокровища всегда оказываются в месте, где наиболее удобно провозгласить захват власти «восставшим народом».
Ещё некоторую пользу из массовой уголовщины революционеры могут извлечь используя криминальные трупы, но об этом по порядку.
Как обходят низкий авторитет толпы
Допустим режим всё же имеет некоторый запас жизнеспособности. Значит толпа, собираемая в столице, будет упреждающе дискредитирована. Не важно, что это за столица – государства или отделяемого региона, в любом случае всё окружающее население будет относится к этой толпе с враждебностью, даже и более того. Жители того же города – и то будут с неохотой сочувствовать собирающейся толпе.
Революционеры, конечно же, готовы к такому развитию событий (недаром же они работают в спецслужбах). Ударная группа толпы (та, которая заранее тренируется для прорыва строя «космонавтов») завозится из отдалённого от столицы города. В этом месте начинается, как говорится, настоящая «романтика революции». Эта группа (а она должна быть иной раз весьма многочисленна) должна быть заранее зачищена от более-менее решительных агентов режима. В кризисной ситуации не должно быть ни одного участника группы, способного сорвать революционный сценарий.
Ну, а самая романтичная часть — это доставка группы в столицу. Для того, чтобы полностью исключить срыв задачи этой группы, её в течение всего пути, обычно до самой площади сопровождают сотрудники спецслужб. Во время последней революции в Белграде революционерам не удалось набрать расчётное число людей, необходимых для прорыва. Для компенсации малочисленности с собой взяли строительную технику — бульдозеры. Можно представить каково было беспрепятственно доставить такой караван в столицу. При свержении более-менее жизнеспособных режимов доставка ударной группы это, пожалуй, единственный неотъемлемый элемент «революционной романтики». Судя по тому, что в последних революциях его одинаково применяли в Белграде и Бишкеке (то есть довольно различающиеся по происхождению революционеры), ему ещё не скоро отправляться на музейную полку.
От романтики перейдём к революционной прозе. Как придать толпе достаточную убедительность? Как вызвать сочувствие населения? Где сочувствие, там и согласие. А кроме согласия на провозглашение новой власти революционерам ничего больше и не нужно.
Понятно как добиться согласия — «нужна жертва». Несправедливо или несоразмерно наказанных любит любой, даже самый морально развращённый народ. Конечно, при нужном ракурсе наказания в условном «телевизоре».
Самый технически простой приём – это использование криминальных трупов. Мы об этом уже говорили. Ну в этом случае основная революционная работа ложится на средства массовой информации. Революционерам по различным причинам может быть невыгодно возлагать столь большую ответственность на СМИ. Значит, желательно обойтись чисто революционными силами.
Достаточно легко приказать какой-либо части «космонавтов» атаковать часть толпы, а затем, когда демонстранты получат достаточно тяжёлые повреждения, приказать отойти. Побитым демонстрантам (если не удастся подставить достаточно слабых), действующая в толпе агентура революционеров может помочь умереть. Коль до этого дошло, можно считать, дело сделано — разъярённая трусливой жестокостью (не забывайте, после нанесения побоев «космонавтам» даётся команда отойти или остановиться) толпа с радостью порвёт всех кто встанет у неё на дороге.
Но не всегда революционеры имеют непосредственный контроль над командирами «космонавтов». Кроме того, режим может отдать «космонавтам» приказания однозначно исключающие такие действия. Но и это тоже не беда для революционеров. Вы никогда не задумывались, почему все полиции мира постепенно отказались от применения против толпы огнестрельного оружия? Даже травматического. Почему практически не применяют другие современные «нелетальные» средства (ту же «мыльную пену»: на этой «мыльной пене» демонстранты начинают кувыркаться, не в силах не то что сделать шаг, а даже и подняться на ноги). Но почему-то абсолютно везде одно и тоже — те же унылые дубинки, водяные пушки и газ. Всё более менее современное «нелетальное» оружие держится в резерве, почти как огнестрел. Даже водомёты вступают в дело только когда не хватает «космонавтов».
Почему так? Потому что на основе очень многих примеров, в том числе из очень недавней истории, полиция знает, что нельзя применять оружие превращающее демонстранта в беспомощную и беззащитную жертву в глазах «народа» (телезрителя). Если такое оружие применено, то надо идти до конца — не считаясь ни с какими последствиями превращать разгон демонстрации в бойню.
Именно поэтому правящие режимы выиграли на Тянаньмэнь, в Москве-93 и Андижане и позорно слили в Бишкеке, Петрограде-17 и Бухаресте. Возможно стрельба из гранатомётов по окнам студенческих общежитий в Пекине и была перебором, но для победы китайским коммунистам нужно было как минимум прострелить ноги каждому, кого они могли заподозрить в участии в революционной толпе. Что и был сделано.
Всё сейчас сказанное требует от революционеров высочайшей квалификации аналитиков-прогнозистов. Иногда такую квалификацию может заменить заговор в непосредственном окружении руководителей старого режима, но это крайне редко. Одно дело отдать приказ избить и отступить, другое дело – отдать приказ застрелить и спрятаться. Последнее намного сложнее. Поэтому революционерам, если они решаются пойти на «огнестрельную жертву», приходится разыгрывать целые драматические постановки.
Самый незамысловатый сценарий такой постановки: оперативник в штатском вынужден применить оружие по толпе для спасения жизни какого-нибудь беспомощного лица (женщины, инвалида, ребёнка и т.п.). Жертва может быть разоблачена или «разоблачена» как агент режима или мародёр или кто угодно. Главное, чтобы оперативник или постовой на охране сверхважного объекта (у всех других оружие полагается отбирать) вынужден был бы применить оружие.
Как легко находят средства
Если оппозиционное движение закрыто для доступа средств из-за границы или этих присланных средств (как всегда) оппозиционерам не хватает, они вводят «революционный налог». Система может быть и громоздкая , но в долгосрочном плане очень выгодная. Кроме обеспечения оппозиции деньгами на карманные расходы, она ещё и приучает население повиноваться новой власти.
Но зачастую революционерам требуется срочно организовать оппозиционный митинг (для получения жертв или для использования в пиаре будущей революции или ещё зачем-то). А деньги на оснащение этого митинга как назло перехвачены режимом. На этот случай революционерам приходится разрабатывать достаточно сложные схемы. Обычно революционерам приходится внедряться в какой-либо крупный коррупционогенный проект. Не исключено, что такой проект им придётся выдумывать самим. Например, начать какое-либо крупное строительство. Непосвящённому наблюдателю в таком проекте в глаза могут бросится две вещи: минимальное воровство (при явной коррупциогенности или коррумпированности) и/или совершенно явное воровство какого-либо глуповатого чиновника (участника проекта). В обоих этих вещах нет абсолютно ничего удивительного — и то, и другое суть формы запасения спецслужбами значительных средств на случай внезапной необходимости совершить революцию.
Интересно, что хотя во втором описанном нами случае чиновник может быть только прикрытием для революционеров — это не единственный вариант. Возможно чиновник будет воровать прямо в свой карман, но при этом вся схема будет детально известна спецслужбам (поэтому и специально оговариваю, что чиновник должен быть явно глуп). В час когда революционеры вдруг почувствуют острую нужду в деньгах, чиновник окажется за бортом, а деньги потекут прямо на оплату революции.
Выводы для оппозиционеров
Из всего того, что мы здесь с вами рассмотрели, честный оппозиционер-идеалист может сделать вывод о бесполезности своей борьбы.
И будет категорически неправ.
Конечно, неприятно быть игрушкой в руках революционеров из спецслужб. Ещё более неприятная, к тому же и опасная позиция – пытаться идти с ними на непосредственное сотрудничество. Такие революционеры в любой момент могут обернуться контрреволюционерами, а точно предсказать изменения их состояния оппозиционер не может — для этого нужно отслеживать массу нюансов, что непосильно для отдельного человека. Времена переговоров и торгов между революционерами и оппозиционерами давно и безвозвратно ушли.
Гораздо правильнее угадать-вычислить, что именно в наибольшей степени интересует революционеров. Так сказать, их «программные задачи» в ходе основных этапов революции. Затем нужно стараться этим задачам поэтапно соответствовать, не входя в личное (и особенно тайное) общение с революционерами. Как мы уже не раз здесь упоминали, после революции возникает острая необходимость прикрыть подробности широкомасштабными шумными акциями и провокациями. На этот период спецслужбы-революционеры вполне могут дать порулить честному покладистому идеалисту (лишь бы не интересовался ничем лишним).
И тут уже только от него будет зависеть сможет ли он использовать (а то и перехватить) данную ему власть и сделать нечто полезное для народа.
