Валерий Расторгуев: Власть и СМИ: уши прижаты, ноги сдвинуты. Интервью Путина

Два заметных события заставили задуматься – интервью Владимира Путина на ТВ и статья батьки Лукашенко в «Известиях». Отмечу два момента, которые сближают эти события – наметившиеся изменения в отношениях между властью и СМИ, с одной стороны и не менее значимые изменения в сфере политического планирования, с другой стороны.

Момент первый: в обоих случаях удивило поведение СМИ – уважительное и даже почтительное. Все, наверное, помнят, как держала себя тройка все тех же «хозяев» ТВ-каналов на встрече с Президентом Дмитрием Медведевым: нога на ногу, расслабленность в членах и характерная для этого круга глумь в глазах и словах с подтекстом. Так и бросалось тогда в глаза – вот она, четвертая власть, подлинная, а не местоблюстительная. А теперь? Теперь будто все перевернулось в одночасье, и не вполне ясно уже, от какого конца считать четвертую власть. Если она и четвертая, то явно не с головы поезда… Вопросы, которые задавались лидеру, демонстрировали саму СМИренность и корректность, отличались тщательно продуманностью – до интонации, до запятой, до придыхания. Да и внешне все выглядело по-новому: лбы у вопрошающих почтительно наморщены, глаза смотрят в одну точку и следят за мыслью лидера строго снизу вверх. И это не искусственный эффект оператора, а эффект другого рода. Так происходит переоценка собственной значимости. Как говорится, уши прижаты, ноги сдвинуты, упал – отжался. Да и в «Известиях» видны знаковые перемены: батька на фото – без знакомой карикатурной ретуши и слова его поданы тоже без глуми, столь характерной для тех, кто привык рисовать его портрет в «наших» газетах и на «наших» экранах. УВАЖИТЕЛЬНО! Как и положено в едином государстве относиться к лидерам.

Такое впечатление, что в стране нашей перемены, которые неизбежно произойдут после 12-года, уже начались: политическая иерархия, которую не надо путать с вяло точащей «вертикалью власти», медленно, но восстанавливается. Если «вертикаль» можно при желании раскачать и обрушить, то иерархия постепенно входит в поры всех звеньев общества, проникая и в подсознание людей. Другой вопрос, как этот процесс оценивать. По мне, любой порядок лучше беспорядочных связей, но и свободу жалко терять, она дорогого стоит. И не надо думать, что эта дрессура СМИ – признак «осоветчивания» или «сталинизации» нашего «монструозно-страхолюдного» государства, как со вкусом назвал нынешнюю Россию в начале беседы гендиректор НТВ Кулистиков, не сумев отказать себе в маленьком удовольствии. К слову, и Путин не упустил случая напомнить смельчаку его ЦРУ-шное прошлое, когда радио «Свобода» не только «финансировалось по каналам ЦРУ,  но фактически занималось даже агентурной работой на территории бывшего СССР».

Кулистиков, конечно, лучше других знает, что в действительности еще никто и никогда не дрессировал СМИ так, как это делают сегодня сверхлиберальные западные режимы, сделав нормой жизни горизонтальную самоцензуру. А она на порядок жестче всех вертикальных цензур вместе взятых. Речь идет о принципе тотальной политкорректности. В соответствии с ним любого, кто что-нибудь не то скажет, покарает не цензор и не некий комиссар или господин во власти, а сам цех, к которому ты приписан – журналистский или научный, к примеру. А коллеги при таком раскладе уже не жучат, а просто давят в самом прямом смысле слова: если сам не застрелишься, то живьем закопают. И не потому они так стараются добить лузера, что по натуре индивидуалисты или конкуренты, а потому, что их самих, если не проявят должной прыти, никто не пожалеет, да и работу потеряют вместе с шансами на достойную жизнь. За «политическую некорректность» власть если и наказывает, то конкретный цех скопом. И удушение газет или закрытие научных программ – не самое жесткое наказание.

Так что перемены в «наших» СМИ, о которых я говорю, не имеют прямого отношения к выбору между либерализмом и авторитаризмом, как нам пытаются объяснить. Такого рода перемены неизбежны при усилении любого режима. Именно это усиление мы и наблюдаем сегодня, и смысл его более чем очевиден: передача власти из левой руки в правую должна пройти без сучка и задоринки, как говаривали встарь плотники, стругая доски. В процессе большого строительства, которое сегодня затевается, во власть приходят люди с плотницкими качествами: строгают так, что щепки летят. Они рассматривают СМИ не в качестве соавтора проекта, а как строительный материал, у которого, конечно, есть норов, но на то и столяр, чтобы половые доски не скрипели, а служили, свое место знали. К слову, и у досок» в таком случае уважение просыпается не только к столяру-хозяину, но и к себе…. Воистину, нет худа без добра, как нет добра без худа.

Момент второй: и Путин, и Лукашенко говорили в унисон, что само по себе факт почти революционный. Одну и ту же, по сути, тему обсуждали – механику большой интеграции и реинтеграции так называемого постсоветского пространства, но не на словах, а в рамках реальной стратегии. Век бы слушал. Пока еще это, конечно, не стратегия и даже не оформленный проект, а своего рода протостратегия. Она абстрактна, обтекаема, размыта, но уже не вкладывается в прокрустово ложе предвыборной риторики. Даже сейчас отчетливо видны общие контуры и масштабы задуманного. Причем задумана протостратегия была не в 2007 голу, когда якобы планировалась рокировка фигур в РФ, а значительно раньше. Как заявил Лукашенко, идея Единого экономического пространства России, Беларуси, Украины и Казахстана принадлежит Путину и была им предложена в начале 2003 года на неформальной встрече глав государств в его подмосковной резиденции. Об этом же поведал и Путин, сказав, правда, что это произошло, кажется, в 2002 году у него дома, когда он принимал по-домашнему Назарбаева, Лукашенко и тогдашнего Президента Украины Кучму.

Не вникая в детали геополитического мегапроекта, о котором поведали Путин и Лукашенко, и не анализируя уже высказанных неоднозначных оценок этого проекта, отмети главное. А главное, думается, заключено в том, что Евразийский проект, к каким бы подходам не обращались нынешние лидеры, пытающиеся договориться на постсоветском пространстве, – будет усиливать, а не крушить цивилизационное наследие великой русской истории. С этого и начал свой анализ премьер, заметив, что и Европа – это не только географическое, а культурное понятие, культурологическое. Не могу в этой связи не процитировать точные и своевременные слова Путина: «Нас объединяют с Европой общие ценности, в основе которых лежат прежде всего христианские ценности, но не только это. Даже люди, которые считают себя атеистами, всё равно воспитаны на христианских ценностях. Но у нас многоконфессиональная страна Россия, и у нас ислам очень сильно представлен, у нас иудаизм представлен, у нас представлена четвёртая наша традиционная религия. Понимаете, мы страна такой культуры, которая позволяет нам очень гармонично развивать отношения практически со всеми странами мира, опираясь на нашу собственную историческую культурную базу и традиции. Мы именно в таком направлении и будем действовать».

А право и, более того, обязанность действовать в этом направлении у лидеров есть. Об этом коротко и ясно сказал Лукашенко: «Два референдума, проведенных в нашей стране в первой половине 90-х годов, абсолютным большинством населения дали власти четкий мандат на интеграцию».