События, происходящие в мусульманском мире на протяжении последних двух десятков лет, уже как только не называют: пробуждение, возрождение, ренессанс и т.д. Некоторые видят в повсеместном усилении позиций исламских фундаменталистов чуть ли не предвестник новой мировой войны, которую заранее определяют как религиозную. Всё чаще различные политологи и эксперты рассуждают о “войне цивилизаций”, о начавшемся глобальном противостоянии исламской цивилизации Европе и Западу и т.д.
Звучат подобные утверждения броско и умы обывателей, конечно, будоражат, хотя в действительности соответствуют сути дела примерно в той же степени, в какой пафосные заявления наших “белоленточных” вожаков о борьбе за честные выборы – их реальным намерениям.
На самом же деле мусульманский мир переживает отнюдь не подъём и тем более не ренессанс (который вообще-то подразумевает не возрождение архаики, а стремительное и всеобъемлющее развитие), а нечто, им прямо противоположное. Поэтому процессы, приведшие в прошлом году к быстрому падению режимов, ещё вчера казавшихся практически незыблемыми, едва ли уместно называть “весной”. Скорее уж, речь идёт о приближении эпохи сумерек, более характерных для совершенно другого времени года.
Любой непредвзятый взгляд, даже вскользь брошенный на современные исламские страны, вынужден будет констатировать наличие тяжёлого и всеобъемлющего кризиса, усугубившегося до такой степени, что под его воздействием рушатся целые государства. Я, честно говоря, вообще с трудом понимаю, как можно трактовать события, приведшие к превращению ещё вчера вполне благополучных государств наподобие Египта, Ливии и Сирии в очаги перманентного хаоса и войны как-то иначе, чем кризисные? Если это не кризис, то тогда что это такое?
К сожалению, природу данного кризиса, охватившего исламский мир, на сегодняшний день понимает ещё меньшее количество людей. Например, в качестве причин тех же самых арабских революций зимы-весны 2011 года чего только называлось: и массовое внедрение компьютерных технологий в повседневную жизнь, и фактор возросшей роли социальных сетей, и выход на политическую арену молодых представителей местного “креативного класса” (это наряду с насквозь пропагандистскими клеше вроде “народ устал от коррупции” и “арабы выбрали свободу”). Однако все эти толкования, являющиеся по частностям верными, совершенно не дают ответа на главный вопрос: что именно заставляет в разных странах на протяжении уже ряда лет одних мусульман (сторонников шариата и исламского государства) с фанатичной яростью убивать других мусульман (сторонников сохранения некоранической государственной модели), погружая целые регионы в состояние анархии и резни?
Публицист Сергей Исрапилов, который, насколько мне известно, одним из первых стал определять состояние исламского мира как глубоко кризисное, в одной из своих работ, посвящённой данной теме, приводит статистические данные, свидетельствующие о том, что чуть ли не половина мусульманских стран вообще продолжительное время балансирует на грани распада и полномасштабной гражданской войны. В большинстве из них активно действуют группировки исламских фундаменталистов, ведущих вооружённую борьбу против собственных правительств. В некоторых, формально мирных государствах, как, например, Пакистан или Нигерия, исламисты контролируют целые районы, устанавливая там свою систему власти. Гражданская война в других, таких как тот же Афганистан, Сомали, Ирак и теперь вот Ливия, вполне очевидно будет идти ещё долго, быть может, целыми десятилетиями, без всякой реальной надежды на национальное примирение. Правящие режимы исламских стран обрушаются один за другим под напором именно фундаменталистов, превращающих в конечном итоге всё в выжженное пепелище, но мировое сообщество тем ни менее продолжает разглагольствовать об “арабской весне” и “борьбе против тирании”.
Кризис исламского мира вызревал не одно десятилетие, и сейчас мы, как это ни парадоксально, во многом пожинаем плоды эпохи распада колониальной системы XX века, во времена коей, собственно, на карте мира и появилось большинство современных мусульманских государств.
Ни для кого не секрет, что все эти государства, чьё становление и развитие пришлось на период наивысшего накала “холодной войны” между странами Запада и Восточным блоком, с самого начала брали за основу собственного государственного строительства либо общественно-политические модели своих бывших колонизаторов, либо социалистическую модель, активно распространяемую Советским Союзом в мусульманском мире в 60-80-е годы прошлого века. То есть, изначально создание новых государств происходило на совершенно неисламских принципах, не имеющих отношения к нормам, именуемым шариатскими, которым, согласно исламской религии, должен во всех аспектах жизни следовать правоверный мусульманин.
В том-то и дело, что эти государства создавались именно как светские (полностью либо частично), по факту в той или иной степени копирующие европейские страны, со всеми их неизменными атрибутами: конституциями, парламентами, президентами, всеобщими выборами, разделением властей, формой государственного правления и т.д. Что, в свою очередь, вызывало всё более и более нарастающее сопротивление со стороны верующих мусульман, для которых в силу известных причин подобное государственное устройство не могло быть приемлемым или даже желательным.
Это, кстати, и к российским регионам с высокой долей мусульман напрямую относится. Думаете, в кавказских республиках не прекращается диверсионно-террористическая война от того, что там свирепствуют бедность и безработица, а местные чиновники каким-то особо жестоким образом угнетают местное население? Так пытаются объяснять причины войны лукавые российские политики, так нас настырно убеждают СМИ (особенно либеральные). Под схожим углом зрения норовили трактовать события “арабской весны” многие аналитики на протяжении всего прошлого года. Но в бедности ли и чиновном самоуправстве действительно кроется причина, побуждающая всё новых и новых людей уходить в лес?
Разумеется, нет. Причины эти лежат гораздо глубже и прямого отношения к уровню жизни и благосостояния местного населения не имеют. Скажем, 100-200 лет назад большинство мусульман в мире были бедны (часть их и вовсе прозябала в нищете) и не могли даже мечтать о большинстве материальных благ, коими располагало в то время большинство европейцев. Но при этом жители мусульманских стран не поднимали восстаний под чёрным флагом джихада против собственных властителей, которые в ту эпоху были, пожалуй, гораздо более жестокими и деспотичными, чем недавно свергнутые арабские диктаторы.
Для того, чтобы вскрыть причины системного кризиса, поразившего населённые мусульманами регионы, необходимо хотя бы вкратце сказать о той системе ценностей мира, которую создают в головах приверженцев ислама главные первоисточники их религии – Коран и Сунна.
Согласно мусульманскому вероучению любой мусульманин, если он, конечно, подлинный мусульманин, а не “мунафик” (лицемер), должен жить в строгом соответствии с законами шариата. Которые, в свою очередь, представляют собой свод морально-этических норм и правил, всесторонне регулирующих поведение человека, его отношения с обществом и государством. Шариатские нормы непосредственно выводятся из Корана (мусульмане верят, что его ниспослал сам Аллах) и Сунны (священного предания о жизни Мухаммеда), не признавая при этом никаких иных источников, особенно неисламского происхождения. Самовольное толкование, ревизия этих норм, попытка их адаптации под местные народные традиции с точки зрения исламских фундаменталистов есть тяжкий грех отпадения от истинной веры.
Напомню, что сам термин “фундаменталист” происходит слова “фундамент” (основа). То есть, фундаменталист – это тот, кто всегда неукоснительно и твёрдо придерживается основ религии, сложившейся в VII веке. Он никогда и ни при каких условиях не может согласиться на их искажение, адаптацию под современность, ибо с его точки зрения нет ничего более кощунственного, чем пытаться на свой лад “адаптировать” установленные всевышним законы.
Та же яростная борьба исламских фундаменталистов за поголовное ношение женщинами хиджаба, малопонятная людям, не знакомым с подлинно мусульманским взглядом на мир, является не сумасбродством или самодурством, а буквальным следованием предписаниям шариата, которые устанавливают для слабого пола тип одежды вполне конкретного образца. Для исламского фундаменталиста такое поведение является абсолютно естественным и органичным, так же, как, скажем, для ортодоксального еврея – празднование субботы и ношение бороды.
Любой правоверный мусульманин должен стремиться жить в государстве, построенном согласно законам шариата, в государстве, признающем шариат высшим источником легитимности. Более того, он обязан всеми силами способствовать созданию такого государства в том случае, если проживает на территории “дар аль-харб”, где ещё эти законы не установлены. Для него нет принципиальной разницы, кто именно олицетворяет собой этот “дар аль-харб” (“землю войны”): европейские демократии или местные светские правители, “отпавшие от ислама“. Вести борьбу против тех и других во имя создания подлинно шариатского государства – религиозная обязанность правоверного.
Ещё раз подчеркну, сама идея светскости и тем более отделения религии от государства в корне противоречит мусульманскому вероучению. Христианский принцип “кесарю – кесарево, а божие – богу” здесь неизбежно входит в острый конфликт с исламской традицией, которая, как известно, не признаёт подобного разделения. Подлинно шариатское государство не может быть светским, все его правовые, юридические, этические нормы выводятся непосредственно из религиозных источников. Соответственно, правоверный мусульманин в своей борьбе за создание шариатского государства должен также бороться и против светскости как одного из главных препятствий на пути утверждения шариата.
Здесь мы подходим к главному противоречию современного исламского мира, охваченного, как уже говорилось выше, глубоким и всеобъемлющим кризисом. Практически все входящие в него ныне государства построены на неисламских, противоречащих шариату принципах, в число которых следует включить даже монархии Персидского залива. Более того, такая нешариатская форма государственного устройства является по сути единственной возможной для них в современных условиях. Там, где фундаменталисты захватывали власть и начинали воплощать свои шариатские принципы буквально, в строгом соответствии с религиозной догматикой, дело заканчивалось быстрой и масштабной катастрофой, яркими примерами чему могут служить Афганистан, Судан, Сомали и даже Чечня периода 1997-1999 гг.
Буквальное следование шариату в нынешнем мире невозможно, поскольку невозможно строить сегодня эффективное и развитое государство, основываясь на принципах военной демократии, распространённой среди арабских племён в раннем средневековье. Общества исламских стран на протяжении всего XX века мучительно искали и продолжают искать компромисс – способ примирить религиозную традицию с реалиями современного жизнеустройства. Но как раз этот компромисс порождает внутри исламских обществ, во-первых, резкое усиление позиций фундаменталистов, опирающихся в своей борьбе на непререкаемый авторитет Корана и Сунны, а во-вторых, способствует подрыву и разрушению государств мусульманского мира изнутри, силами собственных религиозных фанатиков.
Кто воевал против режима Муаммара Каддафи в Ливии? Кто ведёт сегодня войну против правительства Башара Асада в Сирии? Кого выбирают себе в союзники западные державы, заинтересованные в нагнетании международной напряжённости и создании новых “горячих точек” по всему миру? Разумеется, исламских фундаменталистов, для которых свержение правителей, не руководствующихся, либо руководствующихся не в полной мере законами шариата, является религиозным долгом.
Во многом схожими причинами вызвана и нынешняя диверсионно-террористическая война на Северном Кавказе, поскольку боевики “Имарата Кавказ” действуют именно под знаменем религиозной войны, практически полностью отринув столь популярные на Кавказе в 90-е годы идеи этнического национализма. Подобная трансформация из националистов в исламские фундаменталисты представляется вполне естественной, если учесть, что за последние двадцать лет, с момента падения советской власти и фактического открытия границ, кавказские народы так или иначе начали ощущать собственную связь со всемирной исламской уммой, неизбежно перенимая и все её пороки. Фундаменталистский мятеж против нынешних кавказских властей вполне укладывается в логику тех процессов, которые ныне определяют облик исламского мира. В нём под знаменем борьбы за чистоту веры почти повсеместно происходит деструкция и разрушение государства европеизированного образца. А поскольку никакого иного типа государства там в данный момент, за редким исключением, не существует, то уместно говорить о масштабном кризисе государства как такового в мире ислама.
Возможно ли создание на месте павших светских или частично светских режимов мусульманских стран чего-то иного, сопоставимого с ними по уровню развития, весу и влиянию в мире, но при этом основанном строго на шариатских принципах?
Судя по всему, нет, и провал в средневековое мракобесие является практически единственно возможным вариантом последующего “развития”. Печальные примеры тех стран, где фундаменталисты дорывались-таки до власти, наглядно свидетельствует о том, что вместе с деструкцией государства повсеместно начинается и быстрый распад общества, выражающийся во всесторонней примитивизации и архаизации общественной жизни, приводящий в конечном итоге к масштабной гуманитарной катастрофе. Кроме того, правление исламских фундаменталистов способствует быстрому нарастанию конфронтации с соседними государствами и всем мировым сообществом и зачастую завершается иностранным вторжением и оккупацией, являющихся завершающей фазой государственной деструкции.
Почему популярные в мусульманском мире ещё 30-40 лет назад европейские идеи просвещения, национализма и социализма, служившие основой для бурного государственного строительства в ту эпоху, сегодня утратили привлекательность и встречают всё большее число противников?
Одна из основных причин этого заключается в том, что европейское общество сегодня тоже охвачено серьёзным кризисом, в связи с чем его атрибуты в значительной степени утратили в глазах жителей мусульманских стран прежнюю привлекательность. Социалистический лагерь пал, оставив своих приверженцев в исламском мире один на один перед лицом множества могущественных врагов, а разлагающийся на глазах западный капитализм с его маразматической толерантностью и легализацией однополых браков вряд ли способен вызвать среди мусульман массовое желание подражать себе. Значительная часть населения исламского мира качнулась в сторону дремучего фундаментализма, повинуясь вполне естественной защитной реакции сохранения собственного социального организма, которая, однако, на деле ведёт лишь ещё к большей деструкции и развалу.
Нельзя забывать, что численность мусульман в мире, возросшая с середины XX века почти вдвое, составляет сейчас порядка 20% от общего количества живущих на Земле людей и продолжает быстрыми темпами расти. Как следствие, усиливается демографическое давление мусульман на окрестные народы, растёт их миграция в немусульманские страны, где вновь прибывшие держатся за шариат как за надёжный защитный механизм от ассимиляции и растворения. В сущности, кризис мусульманского мира отчасти вызван и фактором быстрого увеличения численности его населения, которое сделалось возможным именно благодаря достижениям современной европейской медицины. А данные достижения, в свою очередь, стали доступны исламскому миру лишь во второй половине XX века, с образованием государств европеизированного светского образца, против которых и восстают религиозные ортодоксы.
Исламские фундаменталисты – непримиримые противники европейских идеологий национализма, социализма, либерализма как учений, противоречащих шариату. Но люди (в том числе и на нашем Северном Кавказе), видящие в исламской религии некую защиту от угроз современного мира, глубоко заблуждаются, думая, что религия поможет им справиться с глубоко социальными проблемами коррупции, безработицы, общественной атомизации, неустроенности в жизни. Цель ислама – сам ислам, то есть, неукоснительное поклонение верующих Аллаху, а не преодоление их жизненных невзгод. Поэтому, давая своим адептам чёткие обоснования для низвержения нешариатских государств, ислам оставляет затем их перед лицом всё усугубляющегося кризиса общества, от которого они не знают никакого противоядия. Ренессанс исламского фундаментализма – лишь его первый, начальный этап.
Безусловно, кризисные процессы исламского мира весьма сложны и имеют массу нюансов, зависящих от той или иной страны. В Ливии этот кризис наложился на историческую вражду местных племён, в Нигерии или Судане – на этно-религиозное противостояние между мусульманским севером и христианским югом. Но сейчас нам важно другое: осознать их именно как кризисные и перестать забивать себе голову ничего на деле не объясняющими, сугубо политическими заявлениями об “исламском возрождении” и “религиозной экспансии”. Первыми, кто в действительности страдает от подобных явлений, являются сами жители мусульманских стран, значительное число которых находится в состоянии холодной и даже горячей гражданской войны.
