Андрей Дмитриев руководит петербургской “Другой Россией” (по его версии). А по версии следствия – запрещенной НБП. За что Дмитриева с его единомышленниками сейчас и пытаются осудить по 282-й статье. ЗАКС.Ру оппозиционер рассказал, как следователи фабриковали доказательства: как подсылали предателей и подыскивали квартиру для собраний в доме с гастарбайтерами.
- Почему вы уверяете, что дело против вас сфабриковано?
- Нас представляют как организованную преступную группировку: “Дмитриев, Песоцкий, Марочкин, осознавая незаконность своих действий, требовали от участников петербургского отделения НБП не обращаться в правоохранительные органы с сообщениями о совершаемых ими преступлениях, а также осуществляли свою деятельность негласно”, – написано в обвинительном заключении.
На самом деле, все ровно наоборот. Вся наша деятельность была абсолютно открытой. Проходила на городских улицах, на разных акциях. Мы ничего не скрывали и ничего незаконного не делали. НБП с 2007 года – с момента запрета – не существовало. Но нам, активистам, никто не запрещал заниматься политической деятельностью. И мы ею занимались. Сначала в рамках коалиции “Другая Россия”, потом в рамках партии “Другая Россия”. Мы регулярно подавали документы в Минюст на регистрацию партии. Мы все время находились в правовом поле, никогда не были в подполье. С одной стороны это, конечно, лестно, когда следствие пытается выставить меня этаким доном Корлеоне, крестным отцом. С другой стороны – смешно пытаться нас представить Cosa Nostra.
Но наше дело не просто абсурдно. Оно полностью сфабриковано сотрудниками Центра Э при управлении МВД по Северо-западу. В деле три основных доказательства нашей вины.
Во-первых, показания свидетелей обвинения Соколова и Сазонова. Они, по данным следствия, якобы были активистами НБП, потом раскаялись и рассказали, что присутствовали на собраниях страшной и ужасной НБП. На самом деле, оба являлись внедренными полицейскими агентами. То есть дело строится на показаниях внедренных агентов!
Второе доказательство – видеозаписи. Они производились на квартире, которая была подыскана с помощью внедренного в организацию агента Центра Э, того же Сазонова.
Третье доказательство – экспертиза, которая говорит, что это были собрания НБП. Сначала полицейские обратились к довольно известному петербургскому эксперту Раскину. Он сказал, что установить, являются ли эти собрания именно собраниями НБП или какой-то другой организации, невозможно. И тогда следователи обратились к проверенным ребятам, москвичам – подментованным экспертам Батову и Крюковой (именно они в свое время признали экстремистской листовку “Убей в себе раба”). Эти “эксперты по вызову” и выдали следствию нужное заключение.
- Какая разница, сами вы нашли квартиру или ее нашел внедренный агент – дело же в том, что вы там делали.
В Европейском суде не принимаются доказательства, приобретенные в ходе полицейской спецоперации. Даже в случае торговли наркотиками. Если полицейский специально продает тебе героин или покупает и если это единственное доказательство обвинения, то оно судом не принимается. Центр Э в якобы имевшем место преступлении выступает самой деятельной стороной. Он не то что наблюдал и раскрыл “преступление”, он сам его и организовал! Поэтому мы и говорим, что дело сфабриковано.
- В чем конкретно вас обвиняют?
- Суть вины указана в обвинительном заключении: “организовывали на территории Санкт-Петербурга различные общественные мероприятия, направленные на выражение нетерпимости к высшим руководителям действующих органов государственной власти”. Нетерпимость к государственной власти – это преступление. По этой логике можно посадить людей, которые в очередях за пенсией ежедневно и ежечасно выражают нетерпимость к государственной власти. Эксперты говорят, что такая формулировка присутствовала в делах группы “Война”, в других делах. Идиотизмов в деле хватает. И откровенного вранья. Одним из доказательств нашей вины являются регулярные акции “Стратегии-31″. Якобы это акции НБП. Везде упоминается, что мероприятия проводились с использованием флагов и повязок НБП. Но всем известно, что “Стратегия” проводится без символики вообще. Тем не менее, 5 страниц там (в обвинительном заключении – прим. ЗАКС.Ру) идут показания полицейских, в которых они все как один утверждают про символику НБП. Налицо откровенная ложь. Такого бреда 15 томов. Не знаю, каким образом прокуратура это все утвердила. Мы думали, что, возможно, дело отправят обратно на доследование. Тот факт, что оно утверждено и передано в суд, мы связываем с окончанием революционной волны декабря-марта, которая сменилась на реакцию. Стесняться нечего, выборы прошли. Как следствие – появился целый ряд новых “экстремистских” дел.
- В какие сроки, по версии следствия, вы занимались преступной деятельностью?
- Нашу “преступную деятельность” следствие отсчитывает с момента окончательного запрета НБП, с августа 2007. Когда в нем была поставлена точка – непонятно. Мы это пытались выяснить у прокурора, но она объяснить не смогла. Похоже, что дело рассматривается как длящееся. В нем есть события и 2010-го, и 2011-го годов. Прокурор нам сказала, что последнее правонарушение – это и есть конец уголовного дела. То есть, если кто-то из наших активистов превысил скорость на машине и был административно оштрафован или пописал где-нибудь у помойки, это, вероятно, будет считаться эпизодом дела.
- То есть получается, что вы сейчас продолжаете преступную деятельность?
- По логике прокуратуры – да. Хотя последние эпизоды в деле – это акции “Стратегии-31″ 2011 года.
- Получается, вам нужно изменить меру пресечения, если вы “действующие преступники”?
- Хорошая логика! Нам и так ни за что пришили уголовное дело, довели его до суда, держат нас под подпиской о невыезде, под возможностью ареста. Я никакой преступной деятельности не веду. С октября 2010 года у меня не было даже административных правонарушений. Правда, сейчас идет суд по акции 5 марта, но решения еще нет. В мою защиту на суде уже выступили депутаты ЗакСа Нотяг и Комолова. С другой стороны мне в рамках уголовного дела вменяют административные дела всех остальных подсудимых. А они на “Стратегии” в отличие от меня ходили. Мне вообще вменяют в вину, все, что можно – вплоть до организации таких правонарушений, как нецензурная брань, переход дороги на красный свет.
- Почему 5-го марта вы пошли на несанкционированную акцию, хотя с момента возбуждения уголовного дела посещали только разрешенные мероприятия?
- Бывают такие ситуации, когда необходимо проявить принципиальность. После так называемых президентских выборов, мне кажется, нужно было обязательно выйти. Иначе мне было бы стыдно перед своей дочкой. Она вырастет и спросит: “Папа, а что ты делал, чтобы предотвратить диктатуру Путина на 12 лет?” А я отвечу: “Доча, я вот был под следствием, но все равно вышел к Мариинскому дворцу”. Мы не стремимся сесть, специально не подставляемся под это. Но бывают моменты, когда не участвовать просто нельзя.
- Вы остались довольны этой акцией?
- Конечно, хотелось бы, чтобы туда вышло не 4 тысячи, а 40 тысяч петербуржцев. Чтобы поставили там палатки, чтобы стучали в окна Гнетову. Но в целом мероприятие было успешным. Акция прошла лучше, чем в Москве.
В столице произошел раскол. Вся оппозиция говорила: 10-го декабря мы ушли с площади Революции на Болотную. Потому что нужно было собраться, почувствовать свою силу. Но уж 5-го марта мы выйдем к ЦИКу. И народ был готов. Проводилось голосование, где 80% высказались за то. чтобы идти на несанкционированную акцию. А в итоге, хотя часть по призыву Лимонова пошла к ЦИКу, большинство отправились на Пушкинскую. Удальцов и Немцов – непосредственные виновники этого. Митинг на Пушкинской в итоге получился с непонятным сидением в фонтане, а митинг на Лубянке – немногочисленным.
В Петербурге такого не было. Акция получилась единая. Таких мерзавцев, как Немцов, у нас не нашлось. Депутаты молодцы, что присоединились. Петербург превысил Москву по количеству задержанных. У нас было до 500 человек. Я два дня просидел в полиции, пообщался с людьми, мне очень понравился их настрой. Так что Петербург себя достойно проявил. Не скажу, что на пятерку, но на четверку вполне.
- Расскажите о предателях, которые теперь выступают свидетелями обвинения?
- Я, честно говоря, их не помню. Понятно, что постоянно внедрялись и внедряются всякие полицейские агенты. Мы их периодически разоблачаем. Таких людей много, не всегда получается с ними бороться.
- Вы не искали предателей?
- Зачем? Мы не хотим еще одно уголовное дело получить. Им воздастся и так. Обычно, кстати, люди, которых внедряют – бывшие уголовники, или те, кого держат на крючке. Есть на них компромат – с героином, например, поймали. И вот им говорят: “иди, сделай то-то и то-то, и будет тебе прощение”. Не исключено, что здесь такая же схема была.
- Что это была за квартира, которую вам подыскали через Центр Э?
- Какое-то общежитие гастарбайтеров. По соседству жили всякие киргизы, представители других народностей. Такой небольшой двухэтажный домик недалеко от метро “Выборгская”. Приисканием этой квартиры занимался Центр Э через того самого агента Сазонова. Определенная беспечность с нашей стороны в этом была. Но с другой стороны мы ничего не скрываем. Мы и сейчас собрания проводим. Может, они тоже пишутся, и потом новое уголовное дело возникнет.
- Вы не проверяли помещение на “жучки”, когда начали там собираться?
- Сначала мы его обследовали. Там ничего не было. А потом уже в уголке сотрудники вмонтировали камеру. Перед каждым собранием же не будешь лазить, все проверять. А вообще, бывали случаи, когда приходили люди на собрания, доставали мобильный телефон, начинали записывать. Но мы сразу на такие вещи обращали внимание, и таких “активистов” из рядов вычищали.
- Как происходит процесс “вычищения из рядов”?
- Была известная история с полицейским агентом Дубовым. Мы его разоблачили, посадили в машину. Все культурно и по-тихому – наши активисты, такие здоровые ребята его попросили: “ну, рассказывай”. Он все рассказал – кто его вербовал, как его внедряли. Мы все это записали на видео.
- Раз уж все обвинение, по вашим словам, высосано из пальца, почему показания Дубового не приобщили к делу, не выдумали, что вы ему угрожали насилием?
- Потому что он идиот, который все рассказал под камеру про своего куратора. Его показания постеснялись, видимо, приобщать.
- Как вы думаете, вас приговорят к реальному сроку заключения?
- Думаю, многое зависит от общественной реакции. Пока мы видим, что она не очень сильная. Какие-то гомосексуалисты вызывают значительно больше интереса. Куча геев соревнуется, кто станет первым административно осужденным по новому закону о запрете пропаганды гомосексуализма. Их суды постоянно оказываются “в топе” новостных лент, хотя непонятно, кому эта хрень интересна. Еще и мы туда попадаем вместе с ними – каким-то чертом в Яндексе оказались в одном сюжете с этими людьми (смеется).
У нас, особенно на федеральном уровне, резонанс пока не слишком сильный. Может, все еще исправится. Вот приехал Лимонов, будут появляться на нашем процессе и другие известные люди: и деятели культуры, и политики. Чем сильнее будет огласка, чем больше будет сопротивление этому безумию, тем разумнее будет решение суда.
Нужно понимать, что если оно будет обвинительным, если нас посадят, опыт преследования по 282-й статье распространится на другие организации. С декабря по март мы давили на улице многотысячными массами на власть. Власть сделала вид, что она типа такая демократичная. Теперь мы видим, как все анонсированные реформы либо свернуты, либо превращены в посмешище. Наступает волна реакции.
Если нас признают виновными, следующим – сто процентов – осудят Лимонова и “Другую Россию” в целом. А потом – остальные несистемные силы. И националистов, и даже либералов. Поэтому нужно с самого начала дать власти по рукам, чтобы она не лезла в политические свободы граждан.
- Вы говорили, что следователи, ведшие против вас дело, получили повышения?
- У нас очень много структур, которые борются с экстремизмом: Центр Э в Петербурге (его до недавнего времени возглавлял г-н Ильин), отдел по борьбе с экстремизмом при ФСБ, есть Центр Э окружной при МВД по Северо-западу. Городской Центр Э против нас дел не возбуждал. Это именно инициатива областных ребят. Экстремистов на всех не хватает. Вот они и начинают придумывать их сами. Благодаря этому следователи не бедствуют – ездят на хороших машинах, ходят с хорошими ноутбуками. Старший следователь по нашему делу Ромицин отдыхает в Бразилии. Г-н Быков, генерал, который это дело курировал, подсидел своего начальника. Сначала он был замом ГУ МВД по Северо-западному федеральному округу, в ходе расследования стал и.о., а теперь занял пост начальника.
- Почему же его повысили, не дожидаясь приговора в отношении вас?
- Это в логике нормального человека правильно – дождаться окончания дела. А в логике системы – нет. Они свою работу выполнили, материалы передали в суд. Плюс дело было одобрено в администрации президента. Как нам рассказывали, оно там рассматривалось еще при Суркове, получило зеленый свет. То значение, которые придается нашему делу, видно по тому, что комментирует его никто иной, как “говорящая голова” Следственного комитета Владимир Маркин. Он комментирует только знаковые резонансные дела: дело Навального, дело Евсюкова. Наше он постоянно комментировал. Они сами признают, что такой плотной разработки целой организации такого количества подсудимых по этой статье в рамках одного дела еще не было.
- Может, стоит сейчас отсидеть, чтобы получить неформальный статус политзека?
- Думаю, в будущем нам будут положены льготы (смеется). Путевки в дома отдыха, как было положено народовольцам и всяким революционерам после Октябрьской революции. Ведь именно для бывших политкаторжан колбасу “Докторскую” изобрели в 30-ые годы. Потом будем внукам ордена показывать, полученные за преследования в годы путинской диктатуры (смеется).
- Один из подсудимых по вашему делу сбежал из России?
- Сергей Пороховой в Финляндии находится. Ждет своей очереди на рассмотрение прошения о предоставлении политического убежище. Финляндия – очень забюрократизированная страна, не самая лучшая для получения убежища. Тем не менее, сейчас там удовлетворили прошение антифашиста Силаева, который обвинялся в атаке на Химкинскую администрацию. В феврале прошлого года он туда уехал и год ждал ответа. Сергей уехал в ноябре. Пока ждет. Но шансы хорошие. Он живет в специальной гостинице для людей, которые просят убежища, в центре Хельсинки. Бесплатно – там отработанная система.
Его дело выделено в отдельное производство. Я так понимаю, что он расстроил и шокировал следователей своим побегом. Они не знают, что с этим делать. Я так и не смог узнать, объявили ли его в международный розыск или нет.
Для нас его побег тоже стал неожиданностью. Мы не осуждаем его, признаем его право уехать. Но считаем, что нужно здесь, в России доказывать свою невиновность. С моей стороны было бы проявлением слабости куда-нибудь уехать или отказаться от руководства, сказать: “я больше ни при чем”. Может, этого от меня и ждут, но не дождутся.
- Сейчас многие говорят, что из России нужно уезжать.
- Не очень понимаю разговоры интеллигенции из серии “пора валить”. Даже наш случай – вроде бы крайний, тем не менее мы остаемся и будем бороться.
Люди, мне кажется, сами себя запугивают. Вот либералы говорят: нельзя выходить под дубинки, нельзя на несанкционированные акции. Чем это закончилось? Сколько лет были эти заклинания: когда выйдет 100 тысяч человек, тут же Кремль падет, тут же Путин выйдет из Кремля, со слезами бухнется на колени и отдаст власть. В итоге вышло 100 тысяч человек, люди были готовы стоять под стенами ЦИКа. Вместо этого их увели на Болотную площадь. И все – из-за какой-то боязни дубинок!
500 человек можно разогнать у Гостиного двора. 4 тысячи уже было сложно разогнать на Исаакиевской площади. А 100 тысяч никто бы не тронул. Мы не должны бояться! Это наша страна. “Кто тут временные – слазь”, – вот так мы должны говорить.
- Вас поддерживают правозащитные организации?
- Отечественные правозащитные организации уже высказали свое отношение. Центр “Сова” заявил, что не только наше дело, но и сам запрет НБП был незаконным. Нас включили в список преследуемых по политическим мотивам. Центр “Мемориал” считает, что наше дело является примером политического преследования в чистом виде. Мы надеемся на выход на международный уровень. 25 апреля будет подниматься вопрос на собрании комиссии России-ЕС. С подачи правозащитников в повестку дня включен вопрос и по нашему делу.
- Надолго ли, по вашему мнению, общество потеряло интерес к протесту?
- В ближайшее время будет спад – народ разочарован. А на перспективу подъем будет еще больший, чем зимой. Думаю, в течение первой половины путинского срока. Недовольные, которые выходили на улицу, никуда не делись. К ним присоединятся люди из путинского большинства. Потому что сейчас намечено повышение квартплаты, пенсионного возраста, грядет волна антисоциальных реформ. Соответственно, и бюджетники, и пенсионеры эти несчастные, которых сгоняли на “путинги”, выйдут на улицы и присоединятся к недовольным. Может, волна протеста пойдет уже осенью-зимой. И будет значительно сильнее минувшей. Путин в своем кресле не досидит до конца срока.
Беседовал Олег Мухин
