Уважаемый суд!
Я могу констатировать, что в ходе расследования нашего уголовного дела и судебных слушаний стало очевидно, что оно построено на лжи, полицейских провокациях, передергиваниях и постоянном смешении совершенно разных понятий. По сути, спор идет о словах. Гособвинение утверждает: «Есть такая партия НБП». Мы, обвиняемые, говорим – «нет такой партии». При этом гособвинение сваливает все в кучу: для него запрещенная Национал-большевистская партии, идеология национал-большевизма, нацболы, лимоновцы, незапрещенная партия «Другая Россия» – это все одно и то же. Но это совершенно не так. Давайте определимся в терминах.
Как я уже говорил в ходе процесса, национал-большевизм – это идеология, появившаяся в 20-х годах ХХ века в России. Ее основатель Николай Васильевич Устрялов был в первую очередь государственником. Будучи белоэмигрантом и бывшим членом партии кадетов, он в итоге проделал идейную эволюцию и пришел к пониманию, что советская власть действует в интересах России и русского народа. Сегодня национал-большевики (сокращенно нацболы) – это приверженцы идеологии национал-большевизма, разделяющие мысль Устрялова о том, что интересы России превыше всего. Эта идеология не запрещена, да как возможно запретить российскому гражданину считать, что интересы его страны превыше всего? И, как опять же неоднократно говорилось в этом зале, исповедующие данную идеологию люди могут состоять в совершенно разных политических организациях, от лояльных Кремлю до оппозиционных.
Лимоновцы – это сторонники Эдуарда Лимонова (Савенко), то есть члены возглавляемой им партии «Другая Россия». Когда гособвинение вслед за экспертами – психогерменевтом Батовым и учительницей математики Крюковой – называют Лимонова лидером запрещенной НБП и приводят в качестве доказательства нашей вины разговоры и о его приезде в Петербург – это абсурдно. В первую очередь потому, что его в создании экстремистской организации не обвиняют. То есть, по логике гособвинения, быть Лимоновым – не преступление, а вот быть лимоновцем – преступление.
Я, как и некоторые мои товарищи, сидящие на скамье подсудимых, состою в партии «Другая Россия». Программные установки «Другой России» определяются триадой – демократия в политике, социализм в экономике, национальные интересы во внешней политике. Нам чужды любые формы расизма, антисемитизма и нацизма. Довольно странно обвинять членов «Другой России» в экстремизме (от латинского extremus – крайний), поскольку мы сами определяем себя как центристов в оппозиции, далеких от ультраправых или ультралевых взглядов и находящих общий язык с самыми разными протестными группами. Например, в акциях «Стратегии-31», как было неоднократно отмечено в ходе процесса, члены «Другой России» участвовали наряду с активистами партии «Яблоко», левой партии Рот-фронт, либеральной Партии народной свободы и других организаций.
Хочу обратить внимание уважаемого суда на то, что никаких реальных экстремистских действий или даже заявлений гособвинение нам инкриминировать не смогло. Речь идет только о воссоздании экстремистской НБП, а вот в чем конкретно заключался экстремизм – не говорится.
Гособвинитель, правда, привела в своей речи некоторые высказывания, звучащие на пленке, где, по ее мнению, запечатлены собрания запрещенной НБП. Например, фразы «для нас лучше любая движуха, чем путинская стабильность» и «нужно не митинговать в загонах, а не бояться подставлять себя под дубинки, драться с ОМОНом, иначе в стране ничего изменить не удастся». Из этого она сделала вывод, что «Дмитриев последовательно утверждает насилие». Между тем, эти, как и другие звучащие на пленке высказывания, не являются экстремистскими и утверждающими насилие. Зачастую в Кремле, Государственной Думе, на федеральных телеканалах из уст людей, облеченных государственной властью, звучат куда более резкие выражения.
Так, например, депутат Государственной Думы от ЛДПР Сергей Абельцев в ноябре 2007 года сказал об участниках оппозиционного Марша несогласных следующее: «За этот год в Москве собаки покусали 20 тысяч человек. Я предлагаю поймать этих бешеных собак и выпустить на эту толпу». В феврале 2008 года он же заявил в отношении Эдуарда Лимонова и Гарри Каспарова: «Пришло время раздавить этих гадов». А в мае 2012 года, говоря об участниках Марша миллионов в Москве, пресс-секретарь президента России Владимира Путина Дмитрий Песков утверждал, что «за раненного омоновца надо размазать печень митингующих по асфальту». Я предлагаю уважаемому гособвинителю изучить высказывания этих политических деятелей на предмет экстремизма и призывов к насилию и принять меры.
В целом гособвинение явно выходит за рамки своей компетенции, пытаясь назвать нормальную в демократическом государстве политическую деятельность и критику власти экстремизмом. Так, в ходе процесса было неоднократно сказано о том, что обвиняемые испытывают неприязнь к действующей власти. Я готов с этим утверждением согласиться: да, я испытывают неприязнь к действующей в России власти. В основе демократии лежит состязательность политических партий и идей. Борясь за симпатии граждан, они конкурируют друг с другом, нередко жестко оппонируют друг другу и в определенной степени испытывают друг к другу неприязнь. Это совершенно нормально. Более того. Без этого вообще невозможна многопартийность. Точно так же – и критика власти является базовым элементом прав и свобод гражданина. Например, сравнение партии власти «Единая Россия» с Российской освободительной армией генерала Власова – это оценочное суждение, которое ни в коей мере не может считаться экстремистским.
Гособвинитель в своей речи заявила, что борьба с экстремизмом является одним из приоритетных направлений правоохранительной деятельности и привела в пример рост статистики по уголовным делам экстремистской направленности и в частности по статье 282.2 УК РФ. Но количество этих дел увеличивается не от того, что в России становится больше экстремистов. А от того, что с каждым годом все более растет число борцов с ними – сотрудников Центров Э, которые и фабрикуют подобные уголовные дела для отчетности и доказательства своей нужности государству.
Страшно подумать, сколько сил и средств было потрачено на сбор информации и расследование данного уголовного дела. Полагаю, что на порядок больше, чем общая сумма штрафов, затребованная нам гособвинением. Несколько лет сотрудники ЦПЭ ОРБ при ГУ МВД по Северо-Западному федеральному округу следили за нами, внедряли в партию «Другая Россия» своих провокаторов, подыскивали квартиру с целью искусственной концентрации активистов, снимали видео, расшифровывали его, получали за это зарплаты и премии, формировали бюджет своего подразделения. И это продолжалось годами. Вместо того чтобы бороться с реальной преступностью, правоохранительные органы фабрикуют дела на мифических экстремистов.
Я бы хотел остановиться еще на нескольких пунктах, прозвучавших в речи гособвинителя.
Во-первых, гособвинитель полагает, что тезис о непартийном характере «Стратегии-31» не доказан. Между тем, в ходе процесса как раз было доказано обратное. Это подтверждается как имеющимися в деле заявками на проведение акций «Стратегии-31», подписанных А. Пивоваровым, Т. Ведерниковой, А. Волковым и другими, но не мной и прочими подсудимыми; показаниями свидетелей обвинения, не видевшими там символику запрещенной НБП; протоколами и решениями судов о привлечении обвиняемых и меня лично к ответственности после задержаний на акциях «Стратегии-31», где нет ни одного упоминания НБП; а также показаниями свидетелей защиты. Гособвинитель упомянула, что показаниям свидетелей Пивоварова, Ведерниковй, и Савенко (Лимонова) почему-то доверять нельзя. Однако она ничего не сказала о показаниях других свидетелей – депутатов Законодательного Собрания Петербурга М. Резника и В. Нотяга, а также писателя Е. Прилепина. Все они говорили о непартийном характере «Стратегии-31». Надо ли понимать, что с этими свидетелями защиты гособвинитель согласна? Или она решила просто не упоминать про неудобные для обвинения показания этих известных, уважаемых в обществе людей?
Крайне странно слышать утверждение гособвинителя о том, что наше «преступление» направлено на подрыв конституционного строя. Ключевая вменяемая нам акция «Стратегия-31» направлена как раз на защиту Конституции Российской Федерации, в частности ее 31 статьи. Каким образом мирные, ненасильственные выступления в поддержку соблюдения основного закона могут его подрывать?
Во-вторых, гособвинитель исказила содержание некоторых фраз, которые произносятся на пленке, где засняты, по ее мнению, собрания запрещенной НБП. Так, вместо фразы «надо поддержать тех людей, которые заборы сносят, ларьки ломают», на пленке реально звучало совсем другое: «надо поддержать тех людей, которые заборы сносят, когда им ларьки ломают». Из контекста произнесенного ясно, что речь шла об акциях в защиту малого бизнеса, когда владельцы коммерческих ларьков протестовали против их сноса в Петербурге. А вовсе не о хулиганстве, что следует из формулировки гособвинителя. На этот факт в ходе процесса сторона защиты уже указывала.
В-третьих, гособвинитель заявила, что якобы «Дмитриев и Песоцкий не пояснили, зачем хранили дома флаги запрещенной НБП». Я при исследовании вещественных доказательств, а также в своих показаниях пояснял этот вопрос, сказав, что флаг был найден за шкафом в квартире моих родителей, где я не проживаю более десяти лет, и я просто забыл о его существовании.
В-четвертых, гособвинитель несколько раз употребила фразу «флаг черного цвета с символикой НБП». Согласно решению Московского городского суда о запрете НБП от апреля 2007 года, символикой запрещенной НБП является исключительно флаг красного цвета с белым кругом и черным серпом и молотом. Никаких черных флагов с символикой НБП не существует в природе.
И последнее. Гособвинитель заявила, что обвиняемые позиционируют себя как мучеников, жертв политических репрессий. Я себя мучеником и жертвой не считаю. Однако я бы хотел, чтобы моя дочь, которой недавно исполнился один год, выросла в свободной стране, где не будет политзаключенных, преследований активистов оппозиции и сфабрикованных уголовных дел, подобных нашему. Прошу суд меня оправдать.
