Устроилась я недавно работать в парикмахерскую. Начальство хорошее, с пониманием, достаточно демократичное. Коллектив всегда прикроет, работа просто в радость, ведь очень важно, чтобы были комфорт и понимание в коллективе. Поэтому когда мне сказали, что на демонстрацию 1 мая надо прийти и поддержать район, который сделал льготную аренду нашей парикмахерской, я решила сразу: пойду и поддержу своё начальство, раз им надо поддержать район. Конечно, жаль пропавших праздников, на даче не погреюсь под весенним солнышком, но раз просят поддержать, значит надо поддержать… Я – им, они – мне.
Сбор назначили в 9.00, на станции, где я жила в детстве и откуда меня выселили в новый район, когда какая-то фирма купила наш дом под офисы. Я уговорила мужа, который очень не хотел идти, т.к. не состоит ни в какой партии. Узнав, что это не политическая акция, а всенародная, он согласился. К тому же я пообещала показать ему район детства, секретные места старой Москвы.
Нам сказали, что нужно взять с собой букетик или хотя бы шарики. Взяли шарики. Начальство нашего начальства встретило нас неприветливо – как будто мы делали не одолжение, а отдавали долг кому-то. Нас сразу поставили за растяжкой с названием района, постепенно наша колонна наполнилась людьми разного возраста, но в основном стариками. Часа два мы ждали, когда колонна пойдёт. Ходили слухи, что у Пушкинской стоит Жириновский и толкает речи, а на Красной площади – наше двуглавое правительство.
Народ начинал потихоньку изнывать и роптать, типа согнали, а теперь стой и жди. Так я узнала, что не только мы пришли сюда не по своему горячему желанию. Над нами стал парить вертолёт с надписью «Полиция» – как потом выяснилось, телевидение крепко дружит с полицией, нас – толпу – снимали с этого вертолета, чтоб потом в новостях мы услышали и увидели, что Единая Россия выступила со своими соратниками в количестве 120 тысяч. Но в тот момент мы ещё не знали что мы Единоросы. К тому же оформление тоскующих рядов было настолько скудным, что никак не скажешь, что здесь собралось какое-то сильное и единое государство, – каждый притащил по шарику, раздали детские российские флажки. Ни украшений, ни каких бы то ни было затратных транспарантов на колёсиках, ни песен, ни плясок. Стоим молча, обнищавшие в обнищавшей столице – народ и народ – никак не партия. И никакой не Советский Союз.
Музыку, правда, включили – на звук потратились.
В 10.30, наконец, пошли, с двух сторон – мёртвая пустая Москва, из окон на всём протяжении шествия (7 троллейбусных остановок) только три с половиной человека на нас смотрели. Вспоминалось детство, как народ шёл в строю роскошной демонстрации, весёлой, бесконечной, и каждые несколько метров – с новыми сюрпризами, здесь под гитару, там под барабан, а дальше под гармошку поют, перекрикивая друг друга и смеясь от этого и веселясь. Теперь же – молчаливая мрачная толпа шла под ни о чем не говорящие лозунги, один и тот же нудный набор слов, скрипевший из громкоговорителей. В основном под маленькими детскими флажками. Попадались также и флаги профсоюза и какие-то желтые флаги и, конечно, единоросные голубые, ну и немного красных – наверно, сейчас ничейных.
Жирика не было, вообще нигде никого не было, на Пушкинской стоял огромный экран, все от тоски в него вперились и… увидели себя, то есть не себя, а первые ряды нашей демонстрации. Эти «МЫ» из первых рядов, правда, почему-то улыбались, и это было странно, ведь у нас ноги уже гудели от стояния, воду забрали, и нас мучила жажда. Правда, такую же воду продавали в организованных вдоль улицы Пешкова ларьках, но очень дорогую.
Подходя к Красной площади, мы опять увидели огромный экран, стало веселей от того, что уже скоро все кончится. А когда на экране появились уже действительно мы, то совсем стало весело, потому что стало ясно от чего первые ряды, виденные нами раньше, улыбались – просто себя увидели.
Но на Красной площади нас никто не ждал, мы на неё даже мы не попали, нас развернули к Манежу, и тут, сразу после экрана, все побросали флажки повыпускали шарики, скрутили нехитрые транспаранты. Правда, пока что нас никуда не пускали, ОМОН встал щитом на подступах к метро Библиотека им. Ленина, а ближе к Библиотеке им. Ленина поставили солдатиков, таких несчастных прыщавых, сгорбленных в обвисшей не по плечу форме, смущающихся самих себя. Таких убогих, что стало страшно за то, что такая нищая у нас страна, и армии даже нет толком… Мы даже фотографировать их не стали, потому что было их жалко и как-то неудобно.
Людей пускали только к двум станциям – к Арбатской и Кропоткинской. На пересечении улиц в рупор кто-то кричал, чтобы мы не составляли толпы и тихо шли к этим двум станциям метро, открытым на вход.
Мы, бедные, уже в никаком настроении добрели до Арбатской и естественно не смогли спуститься в метро. Прошли ещё столько же до метро Пушкинская по бульвару. Ни автобусов, ни маршруток для нас – толпы, которую использовали и выбросили – не подогнали. Мы были злые и уставшие. Нам даже спасибо-то никто и не сказал… Правда в другой колонне я слышала, что какой-то руководитель благодарил своих подчинённых, но это было, видимо, исключение.
А еще в колонне шли нацмены-дворники, которые несли российские флаги (причем почему-то уже большие, а не детские). И я своими глазами видела, как у Манежа некоторые из этих людей опускали вниз российские флаги, наступали на них ногой и, нагло улыбаясь, фотографировали друг друга на мобильные телефоны. Делали они это быстро, явно исподтишка, практически на ходу. «И их, и нас обманули, использовали и выбросили», – сказал мне муж.
