29 ноября в Общественной палате России прошли Общественные слушания по теме «Миротворческая практика на Северном Кавказе: опыт, модели, методы повышения эффективности». Инициатором Слушаний выступила рабочая группа ОП по Кавказу во главе с Максимом Шевченко. В качестве участника на мероприятии присутствовал и автор данной статьи.
На фоне усиления террористической активности проблема поиска форм и методов ненасильственной нейтрализации людей вступивших на путь вооруженной борьбы против России весьма актуальна. Насильственная «нейтрализация» как показывает практика, малоуспешна. Исламистское вооруженное движение во многих северокавказских республиках ширится и крепнет. Помимо вооруженного сопротивления укрепляются и легальные невооруженные структуры радикального исламизма. 25 ноября 2011 года в Махачкале прошел многотысячный митинг, на котором звучали прямые призывы к введению шариатского законодательства в Дагестане. Освещению и анализу этого митинга было посвящено немало времени в выступлениях участников Слушаний 29 ноября.
На данном мероприятии был представлен широкий спектр авторитетных представителей кавказского общества, как то религиозные и общественные деятели, представители госвласти кавказских субъектов федерации, представители СМИ. Справедливости ради надо отметить, что русских среди нескольких десятков участников Слушаний было очень мало, считанные единицы. Из собственно кавказских регионов славянином был, пожалуй, только приехавший из Ставрополья Александр Мукомолов, руководитель находящейся в Пятигорске межрегиональной общественной организации «Миротворческая миссия имени генерала Лебедя».
После вступительного слова Максима Леонардовича Шевченко, в котором были обрисованы цели и задачи мероприятия, первым выступил он. Выступление Мукомолова, как и на слушаниях 18 октября посвященных русскому населению Северного Кавказа, было по тону спокойным и деловым, а по содержанию – страшным.
Руководитель «Миротворческой миссии», рассказал что сейчас на Северном Кавказе около 8300 человек числятся пропавшими без вести.
Его организация сейчас практически единственная структура, занимающаяся поиском пропавших людей. Официальным органам судьба исчезнувших во время вооруженных конфликтов людей не интересна. Поиски останков ими не ведутся. В случае же обнаружения останков людей идентифицировать их трудно, и технически и организационно. Многолетние обещания официальных российских властей создать лабораторию по генетической идентификации непосредственно в Грозном, не выполнены.
В этой части выступления Мукомолова ведущий Слушания Максим Шевченко сказал, что лабораторию поручил создать лично Дмитрий Медведев, причем с момента президентского задания прошло довольно много времени. «Я присутствовал, когда Президент поручил эту лабораторию сделать. Почему этого до сих пор не было сделано непонятно», – сказал Максим Леонардович.
В дальнейшей части выступления Александр Мукомолов рассказывал об особенностях работы «Миротворческой миссии». Реальной помощи от властей нет, фактически организации приходится работать на местах только благодаря помощи отельных местных «активистов». Мало того, деятельность организации различными официальными ведомствами подвергается бесконечным финансовым и иным проверкам. По результатам одной прокурорской проверки «Миссию» оштрафовали на 5000 рублей за использование цветов российского флага в оформлении служебных удостоверений.
Свое выступление Александр Мукомолов сопровождал демонстрацией фотографий на большой экран. Тексты документов, генограммы погибших людей, поиск захоронений с помощью георадара… Особенно запомнилась фотография импровизированного русского кладбища в Чечне, когда хоронили «по быстрому» во время боевых действий. Среди зарослей высокого бурьяна стояли едва видные вертикально вкопанные серые деревянные доски. Александр Мукомолов пояснил, что эти доски – надмогильные «памятники», и на них когда-то были нанесены номера захороненных. Но от дождей и ветра нацарапанные номера становятся нечитаемыми, доски подгнивают у основания и падают, затем, порываемые травой, сгнивают окончательно. Эксгумацией и определением личностей захороненных русских людей или хотя бы минимальным обустройством захоронений никто не занимается.
К слову надо сказать, что возможности современной науки позволяют не только идентифицировать останки человека по генетическим образцам, взятым у его родственников, но просто определить по гаплогруппам генома его этническую принадлежность, к примеру, был ли погибший славянином или кавказцем. Данная методика позволила бы во многих случаях найти следы многих людей, бесследно пропадавших и за пределами кавказского региона.
Речь Александра Мукомолова диссонировала с темой дальнейших выступлений. В дальнейшем речи были посещены только одной теме: как противодействовать разрастающейся исламистской вооруженной антигосударственной борьбе, и как адаптировать недавних боевиков к мирной жизни. Спектр определений для данного явления был в выступлениях широк: от «гражданской войны» до абстарктного «экстремизма».
Но как справедливо отметил Максим Шевченко: «Не важно, как это называть. Главное, что люди продолжают убивать друг друга, продолжают звучать призывы к мести, к насилию».
При этом он отметил: «В этой ситуации роль миротворческих структур (светских или духовных, политических или социальных, правозащитных организаций), которые способны взять на себя сложнейшую и тяжелейшую роль переговорщиков, чрезвычайно повышается. Но, к сожалению, на Северном Кавказе эти процессы существуют только в виде частной инициативы», – фактически признавая коллапс «официально-миротворческой» работы.
Была предпринята на Слушаниях попытка провести видеомост с президентом республики Ингушетия. К сожалению, качество связи не позволило полноценно пообщаться с главой Ингушетии. Но все же с видеоэкрана он сказал:
«Мы проводим работу с людьми, стараемся обеспечить их работой, вовлекать в общественную жизнь, с тем, чтобы у них не было ни времени, ни желания возвращаться к прежнему образу жизни».
В выступлении руководителя центра «Северный Кавказ – Стратегия» Абдуллы Истамулова было сказано, что за последние годы власти и общество на Северном Кавказе стали гораздо лучше понимать методы, с помощью которых экстремисты добиваются успеха». В качестве меры противодействия он предложил, как противовес «экстремисткой подпольной сети» альтернативную сеть «из местного административного руководства, духовенства и общественных деятелей». Образцом такой «нейтрализующей сети», по мнению Абдуллы Истамулова, является традиционная чеченская кланово-тейповая организация общества.
Правда осталось малопонятным как такая «альтернативная сеть» будет нейтрализовывать экстремизм. Та же кланово-тейповая структура чеченского общества не только не уберегла республику от войн с Россией, но и явно способствовала, по крайне мере в Первую Чеченскую войну, всеобщей мобилизации чеченского общества на войну с «внешним врагом». Смогут ли традиционалистские структуры в чем- то стать альтернативой – вопрос спорный, особенно в республиках со слабым традиционалистским элементом в общественном сознании: в КБР, РСО-А…
Весьма примечательным явилось выступление пресс-секретаря главы Чечни Альви Каримова. Причиной Чеченских войн, по его мнению, является то, что руководство России во главе с Ельциным в 90-е годы «выдавило Чечню из российского пространства», подписав с руководством Ичкерии определенные документы, позволяющие ему возомнить себя суверенным государством, навеки отделившимся от России». То есть чеченцы, сотнями тысяч выходившие в 1991 году на митинги в поддержку Дудаева, добровольно записывавшиеся в ичкерийскую армию и ополчение, а потом с оружием в руках воевавшие с русскими солдатами – все они лишь жертвы процесса «выдавливания из российского пространства».
Альви Каримов также посетовал, что на границах Чечни до сих пор стоят милицейские блокпосты, что создает чувство разделения административных субъектов состоящих в составе России.
В отношении процесса примирения участников вооруженного подполья, он особо отметил заслуги лично Ахмата Кадырова в восстановлении мира в республике. Благодаря мудрой политике Ахмада Кадырова 7000 человек из 15000 вернулись из подполья к мирной жизни. «Никто из этих 7000 не вернулся к оружию, многие из них стали видными членами общества, даже героями России, но главное – эти 7000 человек избежали смерти и смогли вернуться в свои семьи. Такую успешную общественную адаптацию можно объяснить тем, что этим людям, обманом (? С.Ю.) вовлеченным в незаконные вооруженные формирования, сразу позволили чувствовать себя полноправными членами общества, вернуться к своим старым работам. Однако при этом никто из тех, кто совершал какие-либо настоящие преступления, не остался безнаказанным».
Если на человеке нет крови он возвращается к мирной жизни, ежели кровь есть то, как говорил Альви Каримов ему лучше «лет пять в посидеть, чем на два метра быть в землю закопанным».
Из дальнейших выступлений надо отметить речь адвоката из общества «Мемориал» Екатерины Сокирянской, рассказывавшей о правовой незащищенности участников вооруженный формирований, в частности участников вооруженного восстания в Нальчике в 2005 году.
В выступлении сопредседателя Российского конгресса народов Кавказа Деньги Халидова, было сказано, что одна из причин роста терроризма на Кавказе это «применение Россией израильских схем борьбы». От этого «терроризм порождает терроризм» и Россия рискует превратиться в «европейского изгоя».
В выступлении другого сопредседателя РКНК карачаевца Тоторкулова Алия Хасановича было сказано что на фоне других северокавказских регионов Карачаево-Черкессия являет собой пример мира и согласия. Вооруженного подполья нет, терроризма то же (в момент написания статьи в одной из новостных лент мелькнуло сообщение о бое с ваххабитами в карачаевском ауле Учкекен. Погибло 3 человека). Но автору статьи недавно довелось побывать в КЧР и личные впечатления очень сильно расходились с оптимистичными заявлениями Алии Тоторкулова.
Было еще много выступлений, но тематика и характер их уже мало различались от высказанного ранее предыдущими ораторами. Мое выступление должно было быть предпоследним. В нем я хотел остановиться на усилении роли структур СКФО в правоохранительной профилактической работе, о необходимости созданий «третейских» структур независимых от внеправового воздействия северокавказких субектов федерации, о необходимости создания в структурах СКФО оперативно-аналитического органа, призванного отслеживать динамику развития конфликтных ситуаций, что дало бы возможность оперативно реагировать на зарождающиеся межнациональные и иные конфликты. В качестве примера типичной конфликтогенной ситуации я хотел привести прогремевшее в СМИ «дело Стригина» в КЧР.
Но когда я начал выступать, Максим Шевченко резко оборвал меня и сказал, что свой доклад я могу просто опубликовать на сайте «Кавказская политка». После чего передал слово следующему оратору. Но мне было позволено сказать несколько слов о «деле Стригина» и попросить правозащитной помощи по этому делу у присутствующих на слушаниях представителей правозащитных структур. Максим Шевченко внимательно выслушав мою просьбу, лично пообещал помочь разобраться в этом деле и дал поручение одному из своих сотрудников взять у меня необходимую информацию.
После окончания Слушаний я хотел подойти к адвокату из «Мемориала» госпоже Сокирянской и поговорить с ней о «деле Стригина». Но мои планы нарушил карачаевский сопредседатель РКНК Алий Тоторкулов. Он подбежал ко мне и очень эмоционально начал меня убеждать в ошибочности моих взглядов на ситуацию в КЧР.
По его словам я, как человек не живущий в КЧР не имею права говорить о положении дел в этой республике и вообще «от таких как вы весь экстремизм и идет». Мое недоумение таким обвинением несколько погасило пыл уважаемого Алия Хасановича, и он более спокойно начал меня убеждать, что «…карачаевцы это прирожденные интернационалисты, самый миролюбивый народ на Кавказе», что «дело Стригина» нетипично, и т.д. Я с ним не соглашался, активный спор впрочем, остался в рамках дружеского взаимоуважения и, пожав друг другу руки, мы расстались, договорившись о дальнейших контактах.
После чего состоялся разговор с молодым сотрудником сайта «Кавказская политика», которому Максим Леонардович Шевченко поручил взять у меня информацию по «делу Стригина». Молодой человек взял мои координаты и обещал в ближайшее время со мной связаться. Я довольно долго ждал контакта, но увы на момент написания статьи никто со мной на связь не вышел. Большой временной интервал между датой проведения Слушаний и выходом статьи заключается именно в моем ожидании контакта. Ведь «Дело Стригина» не просто уголовное дело. Это образцовая иллюстрация полного правового бесправия русского населения на Северном Кавказе.
Возвращаясь к теме Слушаний в Общественной палате, надо отметить так же что тема положения русского населения в регионе, а применительно к заявленной теме, – миротворческо-стабилизирующий потенциал его наличия в регионе, – все это осталось за рамками анализа и выступлений со стороны участников конференции.
