Гала-концерт, посвященный открытию Большого театра после шестилетней реконструкции, который начался вечером в пятницу, 28 октября, проходил в атмосфере скандала. В кулуарах Большого все только и говорили о демарше ведущего артиста Большого Николая Цискаридзе. За несколько дней до отрытия Цискардидзе в пух и прах раскритиковал проведенную реконструкцию, в результате чего его не пригласили на гала-концерт – ни как участника, ни как зрителя. Зато Цискаридзе пришел в студию телевидения «КП» и подробно рассказал о том, зачем ему понадобилось бунтовать против родного театра.
«ИЗ ТЕАТРА ИСЧЕЗЛО ЗОЛОТО»
- Николай, какие конкретно у вас претензии к проведенной реконструкции Большого?
- Хочу, чтобы все меня поняли. Господа, я не оппозиция, я часть этого великого названия – Большой театр. Мне посчастливилось 20 лет быть на первых ролях, и теперь не знаю, сколько мне еще останется после всего того, что я скажу. Но я не хочу, чтобы меня обманывали, и главное, обманывали зрителей.
Реконструкция Большого – это одно большое недоразумение. А то, что сделали в Большом для артистов – просто чудовищно. Опера и балет – это жизнедеятельность человека, связанная с большой энергозатратой.
Мы потеем, мы бегаем. Маленький пример: сейчас в Большом сцена находится на втором этаже, а кордебалет женский сидит на 7-м этаже. В лифтах во время спектакля ездить не разрешают, балеринам приходиться приходится бегать туда-сюда. А куда они попадают после спектакля? Правильно, в гримерные.
Николай Цискаридзе: В Большом театре мне делают выговоры и собирают подписи за мое увольнение
Руководство театра страшно гордится, что теперь в каждой гримерной есть душ. Раньше этого не было, это правда. Но что, например, мешало сделать в гримерных окна? Понимаете, артист находится в театре по 12 часов в день, в одной гримерной сидят по 14 человек. Представляете, какая там душегубка по вечерам? Причем смешно, как нам объясняют отсутствие окон – мол, свет помешает накладывать грим. Но это утверждение показывает некомпетентность тех, кто проводил реконструкцию.
Любой человек, мало-мальски знакомый с устройством Большого знает, что гримируемся мы в специальном цехе, а гримерки используются для подготовки перед выходом на сцену и отдыха между репетициями.
- Это единственная ваша претензия к проведенному ремонту?
- Нет, конечно. Если говорить о закулисной части, то там положили кафельный пол, хотя раньше там лежал паркет. Большой строили гениальные люди, они знали, зачем они это делали.
На кафеле балерины постоянно падают, уже случились несколько довольно серьезных увечий. Во-вторых, пол теперь холодный, это тоже опасно для любого артиста, который выступает практически босиком. Новые репетиционные залы – катастрофа. В них невозможно поднять балерину, чтобы она не билась головой о потолок.
- Но зритель всего этого не видит. Парадная часть Большого тем временем впечатление производит грандиозное – все блестит и сияет.
- Когда мне говорят, что потрачено дикое количество денег на золото, я хочу увидеть именно золото. Если честно, я точно знаю, где какое золото было, где какая ручка была, где какая лепнина была.
Потому что я, как миллионы детей, которые учились в хореографическом училище, сидел везде, где можно. Мало того, меня очень много снимали на камеру в Большом театре. И, в принципе, можно поставить старые видеозаписи, показать, что вот здесь все было совсем не так.
Когда мы все вошли (об этом говорят все работники театра – от капельдинерш до примадонн), не увидели и половины того, что было… Допустим, в зрительном зале между ложами есть барьеры, а за барьерами стоят колонны.
На этих колоннах сзади был орнамент из гипса, который был покрыт сусальным золотом, и рамка тоже была из сусального золота. Теперь там из пластмассы сделана форма золотого цвета, приклеенная на клей ПВА. Куда делось золото, я не знаю. Но главное, что любой желающий может все это потрогать и убедиться, что это фальшивка. Мало того, каждый может увидеть зазор между приклеенным «золотом» и стеной. Когда я с этим столкнулся, был шокирован.
- Авторы реконструкции гордятся сценой Большого театра. Она у вас тоже вызывает нарекания?
- Сейчас сложно судить, но имеются серьезные опасения. Все, наверное, раз в жизни посещали балет «Щелкунчик». Там персонажи по несколько раз проваливаются под сцену, вылетают, и все это происходило в течение секунды.
Я не знаю в каком году это было сделано, в 1856 или чуть позже, но по 2005 год это все функционировало. У нас было 16 люков на сцене, и все они были действующие. А сейчас, когда мы спросили администрацию, где эти люки, нам никто не смог их показать. Зато клянутся, что они есть. Мы ждем, декабрь не за горами. Но если Мышиный король в декабре не выйдет из-под сцены, значит, это просто не сделали, значит, ваши дети уже этого не увидят.
«НА ОТКРЫТИЕ НЕ ПРИГЛАСИЛИ НИ СИНЯВСКУЮ, НИ СОТКИЛАВУ»
- Николай, ответьте честно – зачем вам понадобился этот скандал? Ходят слухи, что с вашей стороны это борьба за должность художественного руководителя балетной труппы.
- Меня действительно хотели назначить на должность художественного руководителя, но не сложилось. Что касается борьбы за власть… Расскажу вам одну историю. Меня буквально накануне вызвал к себе министр культуры Авдеев и предложил гигантский пост, гораздо выше, чем художественный руководитель, в одном из провинциальных городов России.
Я ему сказал: «Знаете, если бы я рвался к власти, я бы сказал «да», но, я даже ни в один московский театр не пойду руководить. Не хочу. Если вы хотите использовать мои знания, возможности конкретно в Большом театре, – пожалуйста, не хотите – не надо. Мне не нужна власть, я ни за каким постом ни в какой другой город не поеду».
Я очень люблю Москву, люблю Большой театр, я ради этого когда-то в Советском Союзе заставил маму сюда переехать. Для меня главное, чего я добился в своей жизни – это право называться артистом Большого театра.
- Но теперь вас не зовут даже в качестве гостя на гала-представление по случаю открытие Большого…
- А я оказался в хорошей компании, туда не позвали ни одну легенду Большого. Ни Тамару Синявскую, ни Зураба Соткилаву, ни кого бы то ни было еще. Галина Вишневская пришла на этот вечер, но ее пригласили по линии администрации президента, руководство Большого, видимо, не захотело ее видеть. Мне, конечно, досадно, что так происходит. С другой стороны, хочу сказать такую вещь.
Когда я шел в Большой театр, меня очень многие отговаривали, говорили, что у меня никогда ничего не получится. А потом один мудрый человек сказал: «С твоей фамилией тебе вообще не стать никем». Когда спустя не очень большое количество времени мою фамилию очень четко стали произносить на улице, я перестал переживать из-за чего бы то ни было вообще. Ну не пригласили на гала-концерт. И кому от этого хуже?
- Сложно представить, что после всего сказанного вы как ни в чем не бывало будете танцевать в Большом и дальше.
- Мне очень мягко объяснили, что теперь мне надеяться вообще не на что… Сам я уходить никуда не собираюсь, а у администрации театра нет ни одного повода, чтобы уволить меня. Хотя они, конечно, предпринимают какие-то действия. Объявили вот мне выговор за какой-то пустяк. Собирают подписи у педагогов Большого за мое увольнение.
Но ровно в такой же ситуации в свое время оказались Лиепа и Вишневская – против них тоже собирали подписи. Приятно, согласитесь, когда твое имя стоит рядом с такими титанами.
