1.
Сцена представляет собою сцену. Перед сценой – зрительный зал на сто сорок миллионов мест, огромный, пустой, и заснеженный. Где-то вдали, в ложе горит огонек.
На сцене – стол, за столом главные редакторы: Фадеев, Сунгоркин и Гусев. Им кажется, впрочем, что они – наблюдатели, а не участники действия. Но если бы зрители не отсутствовали, то поняли бы: эти тоже на сцене.
На сцену выходит знаменитый конферансье, Максим Соколов-Кононенко, двубородый.
Соколов-Кононенко, зычно, в пустой зал:
- Господа! Мы начинаем месячник-концерт доверенных лиц В.В.Путина! Первым номером нашей программы – Аскольд и Эдгард Запашные, знаменитые дрессировщики!
На сцену выходят Аскольд и Эдгард. Они растеряны.
Аскольд:
- Почему же нам не разрешили взять тигров?
Эдгард:
- Вот, Невзорову разрешили взять лошадку…
Хором:
- Как же мы без тигров?
Конферансье, полушепотом:
- Братцы-живодеры, понимаете, такое дело, зрители, то есть, зритель, ну, вы понимаете, то есть, мы думаем, что один зритель у нас все-таки есть, так вот, зритель, он как бы это вам сказать, ну, если видит тигра, сразу целоваться лезет, в общем, мало ли что, а сейчас такое нервное время, и… Придумайте что-нибудь, вы же артисты.
Конферансье трясет сразу двумя бородами.
Аскольд и Эдгард не менее тридцати секунд напряженно, с треском и скрежетом думают. Звучит барабанная дробь.
Аскольд разевает пасть. Эдгард кладет голову в пасть Аскольду. Заглядывает в бездны Аскольда. Вынимает голову. Стряхивает с волос слюну. Разевает пасть. Аскольд кладет голову в пасть Эдгарда. Заглядывает в бездны Эдгарда. Вынимает голову. Стряхивает с волос слюну.
Фадеев, за столом, восторженно:
- Какая тонкая аллегория, господа!
Сунгоркин и Гусев смотрят на коллегу недоумевающе.
Фадеев:
- Здесь очень точно отражена вся надуманность противостояния городского среднего класса, той нарождающейся прослойки общества, которую Владислав Юрьевич Сурков так метко назвал «недовольными горожанами» и…
Сунгоркин, перебивая:
- Какой Сурков?
Гусев, недоумевая:
- Кто такой Сурков?
Фадеев, озадаченно:
- Сурков же, Владислав Юрьевич, в «Эксперте» публиковалась его блестящая статья «Параграфы про суверенную»…
Сунгоркин, перебивая:
- Эту статью больше читать не надо.
Гусев, строго:
- Гораздо важнее проштудировать работу Вячеслава Викторовича Володина «Саратовский майонез как достойная и превосходная замена чуждого русскому духу зарубежного вазелина», которая выйдет на днях в «Московском комсомольце».
Занавес.
2
Курилка за сценой.
В курилке представители северокавказской молодежи, не включенные в список доверенных лиц, но ощущающие себя таковыми, окружают Константина Рыкова, инноватора и доверенное лицо.
Первый представитель:
- Э!
Второй представитель:
- Э!
Третий представитель:
- Ты чего с такие длинный волосы как баба, э?
Четвертый представитель:
- Дай мобило в Махачкала брату позвонить, завтра отдам, клянусь.
Рыков:
- Ребята, ребята, вы что, как же так, да меня ведь президент ретвитил!
Представители отходят опасливо, чтобы не законтачиться.
Самый старший представитель:
- Э! Стойте! Этот мужчина как тигр! Сам Владимир Владимирович Путин его ретвитил! Перезидент!
Рыков:
- Нет, вы не поняли, президент у нас – Дмитрий Анатольевич Медведев!
Пауза.
Самый старший представитель:
- И это хорошо!
Первый представитель:
- Почему?
Самый старший представитель:
- Ну мы сидели-думали, что за неудачник такой Димитрий Анатольевич, наверное, никого не ретвитит, а он ретвитил! А что мужика, так это же Москва, здесь все они такие.
Входят специальные люди с подносами и начинают кормить Кавказ. С неба сыплются доллары, посланные Аллахом. Рыков, семеня, убегает.
Занавес.
3
Снова сцена.
Конферансье:
- Господа! Следующим номером нашей программы – писатель Эдуард Багиров с литературным этюдом о свойствах русского народа!
При слове «писатель» пустые кресла начинают смеяться.
На сцену выходит Эдуард Багиров, икает, отрыгивает, читает:
- Все вы – свиньи. Тупые гяурские свиньи. Твари премерзостные. Ханжи и лицемеры. Вы – тупой фарисействующий скот. Мусульмане – ваши хозяева, вы, тупые гяуры. В вас, кстати, тоже есть изрядная доза мусульманской крови. Кто не согласен? Вспомните Чингисхана и несколько сотен последовавших за этим лет, и даже столь тупому скоту, как вы, станет всё понятно… Но этой кровью вы обязаны гордиться, ибо это единственное положительное, что есть в вас, гяурах, молящихся евреям. Жрите шаурму, ездите в Турцию и не выебывайтесь.
Фадеев, за столом, восторженно:
- Какая тонкая аллегория!
Сунгоркин и Гусев смотрят на Фадеева озадаченно.
Фадеев:
- Важнейшей из статей Путина, опубликованных на сегодняшний день, была статья о национальном вопросе. И вот, наконец, найдены слова, чтобы мысли Владимира Владимировича о роли русского народа, недопустимости национализма и сохранении имперской сущности государства донести до молодежи, отравленной постмодернизмом! Я ощущаю здесь политически возвышенный постмодерн с опорой на Фредрика Джеймисона и Перри Андерсона!
Сунгоркин и Гусев, хором:
- Хорошо, что среди доверенных лиц нет лиц случайных!
По сцене пробегает Никита Михалков, крича на ходу то ли сидящим за столом, то ли отсутствующим в зале:
- Скоты! Запорю! Духовность! Подпоручик!
Фадеев, удовлетворенно:
- Вот, и поместная аристократия с нами. Отживающий класс, однако, влиятельный.
Занавес опускается, но тут же поднимается.
На сцену вновь, тяжело дыша, вбегает Никита Михалков. В глазах его слезы и скорбь.
Михалков, никому конкретно:
- Друзья мои! Господа! Соратники! Я только ведь до ложи добежал, чтобы башмачок государев поцеловать. Добежал, дверь открыл, а там – никого.
Трое за столом и конферансье, хором:
- Как никого?
Из-за кулис валом валят доверенные лица, они гудят:
- Как никого?
Начинается паника, плавно переходящая в драку. Доверенные лица бьют доверенных лиц по доверенным лицам. Невзоров скачет на коне. Станислав Говорухин, начальник штаба, вытаскивает из толпы Сергея Бугаева, доверенное лицо.
Говорухин, пыхтя:
- Ну, здравствуй, мальчик-Бананан!
Продолжая пыхтеть, колет Бугаева финкой.
Что-то вспыхивает, доверенные лица вытаскивают из подсобки пыльный огнетушитель с лицом Кургиняна. Мир заливает желтая пена. Конь скачет на Невзорове. Два Стаса и Надежда Бабкина поют акафисты.
Тем временем зал заполняется хомячками, довольно крупными и раскормленными. У многих в руках – непонятные, но смешные плакаты. Хомячки с интересом смотрят на возню доверенных лиц, некоторые даже пританцовывают.
Занавес не хочет опускаться.
